Книга Оракул выбирает королеву - Оливия Штерн

– Держись! – хрипло крикнул оборотень.

Плантос продолжал разворот и уходил снова вглубь, бил крыльями, но… Не успевал. Совершенно точно не успевал.

Когда первый огненный шар расцвел пламенем на расстоянии протянутой руки, Леона закричала. Было горячо, но, похоже, ее не задело. А вот плантоса – даже очень. Одно крыло моментально съежилось, взялось черной коркой.

«Мы падаем», – совершенно спокойно подумала Леона.

Второй огненный шар полыхнул сбоку, Линто сдавленно зарычал и внезапно крепко прижал к себе Леону.

«Падаем», – растерянно повторила она про себя. Как же так? Как такое случилось?

Их закрутило, все смазалось перед глазами. Земля, далекое небо в трещине, Тень внизу. Плантос падал, все еще взмахивая одним крылом, – но все равно падал. И быстрее, быстрее… Третий шар огня полыхнул прямо над их головами, ослепив, но не задев.

– Держись, – донеслось до Леоны снова, и она, уже ничего не соображая, послушалась.

Приникла к шее плантоса, обхватила ее руками и замерла зажмурившись. Чувствовала, как поверх ее рук легли руки Линто, он тоже вцепился в магическое существо. Сумасшедшее падение продолжалось. Леона не выдержала, приоткрыла глаза. Мелькнул еще один ярус, окутанный туманом и тьмой. Их несло в кромешный мрак, и Леона попросту уткнулась лицом в шелковые листики на шее плантоса. Ей не хотелось видеть, как они разобьются.

Три. Два. Один.

«Мамочка, спаси меня!»

В какой-то миг раздался хруст, ее ударило, смяло, потащило вперед… И наступило ничто.

Леона моргнула. Потом еще раз и еще. Над головой – темень, кружащаяся, то и дело берущаяся рябью. И странное, почти забытое ощущение, как будто тело покачивается на поверхности воды и волны несут – тихо, ласково…

«Я умерла?»

Леона вдруг представила, что больше нет ее тела, а вместо него только тускло светящийся отпечаток, парящий в кисельной толще меморума. Все, что от нее осталось. Потом оборвала эти мысли. Любой некромант знает, что отпечатки – это всего лишь память. Отпечатки не могут думать. А она сейчас лежит на спине и размышляет.

Мерные покачивания успокоились, и тьма в вышине перестала подергиваться. Леона снова ощущала свое тело, все, целиком. Его простреливали короткие, яркие вспышки боли и, начиная от кисти, оплетали теплые шершавые нити.

«Кольцо», – вспомнила Леона.

Да, выходя из дома, она прихватила регенерирующее кольцо, и, видимо, настроенное на нее, оно сейчас медленно восстанавливало ее пострадавшее тело.

Леона облизнула пересохшие губы и постаралась припомнить последние минуты перед падением.

Ее увозил Линто, увозил во дворец Вечной королевы, чтобы скормить Оракулу. И, кажется, на них напали. Странно. Почему? Кто? У Линто нашлись могущественные враги? Или же это маркиз Риквейл? Но кто бы то ни был… Они рухнули явно на теневой ярус, куда солнце не заглядывает. А дальше? Где, собственно, Линто? А его плантос?

Тут Леона вспомнила истории о тварях, которые населяли Тень, и ее накрыло такой удушливой тяжелой волной ужаса, что откуда только силы взялись! Кряхтя, озираясь и пытаясь хоть что-то высмотреть в окружающем ее густом мраке, Леона кое-как села, поднесла к глазам руку с перстнем. Камень светился нежно-голубым, это говорило о том, что еще примерно половина зарядки осталась. Леона рачительно вдавила камень в оправу, он погас. В конце концов, она владеет руками и ногами, и лучше приберечь заряд артефакта, мало ли что еще случится.

Трясущейся рукой Леона нащупала свой фонарик в кармане и активировала его, поднимая руку повыше.

От страха уже хотелось просто орать и куда-нибудь бежать, подальше. Беда в том, что бежать было попросту некуда.

Леона сидела на каменистой почве, на крошечном пятачке, свободном от крупных валунов и чего-то, очень похожего на влажные, осклизлые свиные внутренности. То ли это были кусты, то ли грибы – непонятно. Но в свете фонарика «это», разбросанное то тут, то там, и в самом деле очень напоминало свиные почки, разрезанные вдоль: упругое, влажное, мерно подрагивающее, странное плетение мясистых перегородок с пустотами. Эти «кусты» местами сливались гроздьями, переплетенные мокрыми то ли жилами, то ли кишками, и все непрестанно дрожало, словно втягивая воздух и выдыхая.

– Ох ты, – обреченно выдохнула Леона.

Интересно, это все – оно плотоядное? Ждет, чтобы наброситься? А Линто? Его, быть может, уже сожрали?

Она, стараясь не делать резких движений, поднялась на ноги. Единственной хорошей новостью было то, что половины зарядки перстня вполне хватило, чтобы двигаться. Подняв повыше фонарик, принялась освещать ближайшие кусты.

Плантос, изломанный, но все еще живой, обнаружился в пяти шагах, рядом с гроздью живых то ли камней, то ли кустов. Он лежал на боку и слабо шевелился, даже не предпринимая попыток подняться. Леона заметила, что одна нога у него отломана и на ее месте, словно растрепавшийся конец веревки, торчат тонкие прутики. Свет фонарика блеснул в темных глазах магической твари. Да, определенно, плантос был жив. Пока что.

Леона двинулась к нему, стараясь осветить свой путь, выискивая глазами Линто. В пяти шагах от плантоса, привалившись боком к живым растениям, замерла черная фигура. Королевский оборотень не шевелился.

Так. Остановиться. Подумать.

Может быть, Линто умер? А что тогда?

Леона замерла, даже дышать перестала. Если оборотень разбился насмерть, тогда, выходит, она свободна. Только надолго ли? Твари, что живут в Тени, вряд ли примут ее в свою стаю, а вот пообедают знатно. А если Линто не умер, то он все равно отвезет ее в королевский дворец и скормит Оракулу.

Она прикрыла глаза. Безнадежно. И все без толку.

А в памяти снова всплыла та встреча, когда маркиз Риквейл прятал еще любимую жену за спину, чтоб не показывать оборотню. А Линто… С прямой спиной, зная, что его все боятся и ненавидят, и при этом – все так же с высоко поднятой головой. Ему наверняка было тяжело, но все равно тащил на себе этот груз. Господи, какие глупости лезут в голову!

«У тебя превосходный выбор, Леона, – мелькнула мрачная мысль, – сдохнуть здесь или во дворце. Просто великолепно!»

Она все же преодолела расстояние, разделявшее ее и неподвижное тело оборотня. Он лежал на боку, чуть согнув ноги в коленях, с неестественно вывернутой шеей, разбросав руки в стороны. Свет фонарика выхватил совершенно бледное лицо, посиневшие губы, бисерины пота над верхней губой. Глаза были закрыты.

Леона присела рядом на корточки, осторожно протянула руку – ей все казалось, что он вот-вот зыркнет на нее жутко, перехватит запястье… Но Линто не пошевелился. И лицо его, как показалось Леоне, застыло в жалком выражении, какое бывает у маленького, обиженного и никем не любимого ребенка.

Она коснулась шеи, там, где должна биться жила. Некроманты хорошо умеют отличать живое от мертвого, Леона быстро нащупала пульс, очень слабый. Так, одно эхо… Кожа под пальцами была горячей, слишком горячей. Линто умирал. Неудачно свалившись со своего плантоса, он попросту сломал шею.