Книга Будут неприятности - Галина Щербакова

ВИЛЕН (устало). Как всегда, в своем репертуаре.

ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Он в порядке, Вилька. Не волнуйся. (Горячо.) Клаву не нашел? Поедем сейчас вместе. Разыщем, сынок. И все уладим. Мы тут погорячились зря. Виноваты перед вами. Теперь мы все хотим по-хорошему. Квартиру вам купить поможем. Свадьбу сыграем. По первому классу. В «Арагви». Люди мы, люди, не монстры какие. (Обиженно смотрит на Зинаиду Николаевну.)

Вилен остолбенело слушает. Ничего не понимает.

ВИЛЕН. Господи, о чем это вы? Какая свадьба? В каком «Арагви»? Что это, объясните.

НИНЕЛЬ (насмешливо). Хеппи-энд. Дуракам везет. Или ты не рад?

ЕВГЕНИЙ (будто бы пугаясь). Только спокойно. Без рук. Меня бить за это не надо. Почему-то во все сложные моменты моя физиономия волнует человечество.

ИВАН ФЕДОРОВИЧ (решительно). Едем, едем!

ВИЛЕН. Куда? (Грустно.) И за чем? Фокус не удался, факир был пьян…

ИВАН ФЕДОРОВИЧ (решительно). Удастся фокус. Не дрейфь, сын. Разыщем Клавдию под землей. (Игриво, бравурно.) Или я не разведчик?

ВИЛЕН. Да негде ее искать! Да и как искать, если человек не хочет, чтоб его нашли… В общем, глупая получилась история…

ЕВГЕНИЙ. Глупая? Так, может, вы, юноша, искренне раскаиваетесь в том, что нанесли мне телесные повреждения? Может, вы действительно желаете попросить у меня прощения? Так валяйте, я готов. Ведь история-то, как вы выразились, глупая! И из-за этой глупой истории один интеллигентный человек расквашивает физиономию другому не менее, а может быть, и более благородному человеку…

ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Вот-вот, правильно, Женя. Ты, Вилька, хвост подожми, но, как я гляжу, ты вроде это уже и сделал, и перед Евгением повинись. Он нам тут говорил, что насчет слов он был не прав… Он же у нас, знаешь, какой… красноречивый. Он тут и мне дал по пятое число за то, что я, ты не помнишь, наверное, об кресло сигарету тушил… Было мне от матери…

ВИЛЕН (трет лоб). Правда, что вы все говорите о разном, или это моя голова что-то не очень соображает?

ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Об одном, об одном! Это у тебя день был трудный…

ЕВГЕНИЙ (насмешливо). Исправляйся, родственник. Видишь же, что от трудных дней голова только болит…

ВИЛЕН (стучит по лбу). Ей-Богу, как в паутине… Но сейчас, сейчас… Я должен ведь тебе что-то сказать, Женька… А, вот… Ты лучше избей меня, ладно? Привари мне как следует, я буду стоять спокойно, но я не буду у тебя просить прощения… Не могу. И за это, что не могу, извини…

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Господи Боже мой! Бедный мой Вилька!

ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Глупо, Вилен, глупо! Не то говоришь, не то…

НИНЕЛЬ (она уходила в комнату, возвращалась, курила, ей уже вроде все равно, что говорят. Что делают, но при последних словах Вилена она поворачивается к Евгению, насмешливо, зло). А это комедия или на самом деле? По твоей изощренной классификации?

ЕВГЕНИЙ (с облегчением). Ура! Вилька существует на самом деле. (Вилену.) Принимаю, старик, твое предложение. Приварю по случаю…

НИНЕЛЬ. А черт вас, ненормальных, разберет!

БАБУШКА (спохватившись). А про Наталью-то забыли? Где девчонка?

ВИЛЕН. Разминулись мы с ней как-то по-дурацкому.

ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Едем на вокзал. По радио объявим.

ЕВГЕНИЙ (в своей обычной манере). Правильно. Не зря же старались интеллигенты.

ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Какие еще интеллигенты?

ЕВГЕНИЙ. Господин Попов и сеньор Маркони. Между ними, помнится, был даже некоторый конфликт. Каждый из них хотел быть первым в поисках девушки в шумном городе. Ведь как-никак – свадьба! В «Арагви». Назло милиционеру…

Занавес.

Картина четвертая

Самая далекая лавочка на платформе. Сидит Клава. Возле нее цыганка. Клава отворачивается от нее, а та все норовит заглянуть ей в глаза.

КЛАВА. Ну, идите, ради Бога. Нет у меня денег.

ЦЫГАНКА. А я прошу? Личико у тебя, красавица, печальное. А я знаю почему.

КЛАВА. И я знаю.

ЦЫГАНКА. А я тебе скажу, что будет завтра. Давай руку. Не обеднеешь, красавица. От полтинника ты счастливей не станешь, а я стану.

КЛАВА (чуть не плача). Ну, идите, пожалуйста. Нет у меня полтинника.

ЦЫГАНКА (весело). Рубль есть!

КЛАВА (достает из сумочки рубль). Только уходите скорей.

ЦЫГАНКА (берет деньги). А дорога тебе, красавица, счастья не принесет. Ты, красавица, степенная. Тебе на месте надо сидеть.

Уходит. С котомками, деревянными чемоданами подходят к лавочке мужчины и женщины. Видимо, расторговавшиеся крестьяне после рынка. У всех завернутые в маленькие бумажки пирожки.

1-я ЖЕНЩИНА. Люблю я московские пирожки. Вот дома у меня такие не получаются.

2-я ЖЕНЩИНА. Их машина печет.

3-я ЖЕНЩИНА. Так что ж, от этого вкуснее, что ли? Ты их час на столе подержи – и никакого вкуса, они потому хорошо идут, что горячие.

МУЖЧИНА (смеется). Это точно. У каждого продукта есть своя лучшая пора. Клубника, на заре сорванная, пирожки горячие, молоко сразу из подойника (видит Клаву, заигрывая), а девушка в семнадцать лет.

4-я ЖЕНЩИНА. Ах, ах! Скажу вот твоей! (Рассматривает Клаву.) А девушка наша, видать, деревенская. Смотри, как сидит. Коленки спрятала. (Клаве.) Вы не городская, девушка?

КЛАВА (растерянно). А что?

4-я ЖЕНЩИНА (довольная). Сразу видно.

1-я ЖЕНЩИНА. Вы ее не слушайте. Ничего не видно. Сейчас все одинаковые.

4-я ЖЕНЩИНА (упрямо). Видно, видно! (Подходит к Клаве.) Или вам это обидно?

КЛАВА. Чего ж на правду обижаться? Какая уж есть!

4-я ЖЕНЩИНА (довольная). И я так считаю. (Принюхивается.) Ах, какой у вас одеколон хороший. Как называется?

КЛАВА. Да нет, что вы, очень плохой. Дешевый. «Нарцисс». Полтора рубля.

1-я ЖЕНЩИНА. Это теперь называется дешевый. Пятнадцать рублей старыми на чистую ерунду.

2-я ЖЕНЩИНА. А я какие-то нерусские видела. Посуда махонькая, а цена 18 рублей.

1-я ЖЕНЩИНА. Сто восемьдесят старыми! Мыслимое ли дело!

3-я ЖЕНЩИНА. Что ты все пересчитываешь? Кто их помнит, твои старые деньги? Вот ей (Клаве) это совсем непонятно. Она тогда дите была.

1-я ЖЕНЩИНА. Все, милая, помнить надо. Все. Чтоб разбираться. А деньги пока не отменили, и что ты там ни говори – а они главное. Бедный – он и есть бедный, и никому он не нужен. А богатый есть богатый во все времена. Значит, деньги считать и уважать надо. Вы куда, барышня, едете?