Книга Твердость стали - Сергей Плотников

Вот тут-то я и вспомнил видео про пустыни. Что дюны не стоят на месте, что бархан высотой в семь этажей под напором сильного ветра реально двигается! Обычно не так уж быстро, несколько метров в год. Но в ураган все меняется! Ходу!!!

Когда я выжал газ, та гусеница, которая оказалась с наветренной стороны, секунду или две ощутимо подтормаживало — похоже, её чуть ли не полностью, по самую надгусеничную полку, засыпало перекинутым через вершину дюны песком! Проклятье!

— Четырнадцать-Выжига всем! Не останавливайтесь, обязательно двигайтесь!

В ответ рация ответила шипением. Что, в общем-то, легко объяснялось: холмы из песка отлично экранируют сигнал не хуже, чем холмы из земли или скальные выходы. Мне надо взобраться на гребень, пока не поздно!

«Шестерка», не обращая внимание на стремительно забивающийся песком воздушный фильтр стремительно полетела вверх… и под собственным весом забуксовала, когда уклон превысил тридцать градусов, а я уже смутно различил гребень на фоне чуть менее темного неба сквозь триплекс. Идиот! Там же говорил, что подветренный склон куда круче наветренного! Назад!

Ходами спускаясь вниз, я почувствовал себя словно серфингист на волне: склон плыл вниз, и шестидесятитонную машину так и норовило развернуть или бросить в бок. Два месяца назад я бы с управлением не справился, но опыт сделал свое дело: я удержал Сталь.

— Выжига всем! Подветренные склоны ловушка!!! Кто-нибудь меня слышит?!

Тишина и шум помех. И… Если так подумать, ламповые рации потребляют не так уж мало энергии. Не так много, чтобы за несколько часов «высушить» аккумуляторы боевых машин, но искатели запросто могли решить подстраховаться. Вдруг дуть целые сутки будет? Опять же, в низине не только передача затруднена, но и прием. Проклятье!!! Еще и хеллов песок, несомый ветром, отнюдь не способствует радиопрозрачности воздуха!

Я в очередной раз развернулся на месте, впившись глазами в стрелку гирокомпаса. Когда та показала азимут, перпендикулярный ранее согласованному движению, не секунды не колебаясь двинул рычаги. Авантюра? Она самая. Но все же буря в пустыне не аномальный снежный шторм, мгновенно танки не засыпет. У меня точно есть время, чтобы успеть спасти людей, а может быть и машины. Только бы их увидеть в этой темноте, которую и прожектор-искатель с трудом прорезает!

Я продолжал раз за разом вызывать Генриха и Аркария, надеясь, что они все же заметили, что попали в ловушку. И если не смогли завестись, так хоть включили рации. До рези в глазах вглядывался в триплекс, стараясь увидеть что-то в круговерти газово-песчаной смеси, временно заменившей нормальный воздух. Когда спидометр и часы сообщили, что я точно промахнулся, просто развернулся и двинулся назад. И чуть не взвыл, разглядев, как ударивший в лобовую деталь ветер высекает из неё и из дула орудия длинные искры! Аномалия! Только не это! Последний шанс потерян… Но даже так я буду искать!!!

Не знаю, сколько я сделал челночных ходок туда-сюда. Сбился со счета. В какой-то момент я понял, что глаза режет так, что за выступившими слезами я ничего не увидел бы в смотровую щель и при идеальной погоде. А в наушниках так грохочет статика, что аж уши заложило. Не смог. Сделал все и даже больше — и все в пустую. Кое-как проморгавшись, я убедился, что прошло уже четыре часа. Точно все бесполезно. Надо ждать, когда уляжется стихия — если накрыла блуждающая аномалия, она рано или поздно уйдет дальше.

Выбрав наветренный склон, я остановил «Шестерку» лбом к ветру. Вот и все, теперь меня не занесет. Одна ошибка с выбором места для защиты от непогоды — и дурная, нелепая смерть опытных и бывалых людей. Хотя нет, нельзя так думать. Я найду, даже под слоем песка трал-детектор поможет отыскать металл. Если только я своими метаниями не сбился с курса и не уехал Хель знает куда! Но тут уж ничего поделать я уже не смогу…

Кое-как умывшись, я сомкнул веки: глаза натурально жгло… И судорожно распахнул их, услышав:

— …Жига…зовись…рием.

— Здесь! Я здесь! — я сначала нажал на тангенту гарнитуры, включая передатчик, и только потом понял, что сквозь триплекс проникает розоватый утренний свет. Часы подтвердили: прошло еще десять часов. Вот это меня отрубило… зато глаза, кажется, прошли.

— …сь это где?…Ай пеленг!

Ну да, система с двумя антенами может работать как очень грубый пеленгатор, тут Генрих прав. Только вот… как же нестерпимо хочется ссать!!! Мочевой пузырь сейчас прям лопнет — после десяти-то часов сна!

Уверен, я поставил новый рекорд по покиданию танка: скинул ремни, отбросил люк, ссыпая с него слой песка, выскочил на крышу башни, одновременно срывая комбинезон — благо длинный витой провод от «ушей» шлема позволил. А-а-а, какое облегчение!!! Наверное, попытайся на меня сейчас напасть представитель мегафауны — струёй бы его нафиг сбил!

— Есть пеленг, Выжига? Двигайся по нему!

— Ответ отрицательный, — я наконец-то смог выдохнуть и осмотреться. — Лучше вы ко мне.

Слева от меня, в каких-то пятидесяти метрах, из склона дюны выступал откопанный ветром корпус корабля. Немаленького, не меньше трех палуб. Кто-то не поленился поставить его на гусеницы от карьерного эксковатора, превратив в титанического размера краулер. А кто-то другой не пожалел чего-то убойного, чтобы испарить его носовую часть. Да, самое главное. Символы уцелевшей части названия на борту еще читались… вернее, читались бы, если бы хоть немного были мне знакомы. Откуда бы этого красавца не занесло сюда, там писали отнюдь не на сурджике, получившимся из смешения царского и респоского алфавита.

Глава 11 без правок

— Когда въезжаешь в аномалию, этого ни с чем не перепутаешь: жар и чесотка по всему телу, голова ватная, мысли движутся все туже и туже. Еще чуть дальше, и перед глазами начинает темнеть, а сознание становится словно чужое: довелось так влипнуть один раз… — хмыкнув, сообщил мне Генрих.

— Но я видел разряды, мне не показалось, — на одном упрямстве качнул головой я. Вообще-то мне тоже довелось испытать все прелести зоны пространственного разлома, причем не какого-нибудь, а легендарной «кузницы Хель». И выжил я там исключительно потому что прокол, перебросивший меня туда с Земли на некоторое время разрядил аномалию. И потому что я успел забраться в Сталь прежде, чем меня окончательно поджарило наведенным электричеством. Надо сказать, соображал я после контакта с таким местом плохо еще около суток.

Незабываемые ощущения… казалось бы. Тем более я уже четыре раза с тех пор по разным причинам попадал под пробои Пространства. Вот только «Шестерка» всякий раз настолько хорошо меня защищала от их воздействия, что я просто ничего не чувствовал. И привык ориентироваться на внешние проявления вроде ионизации и свечения воздуха или появления сгустков плазмы. И теперь знатно опозорился перед лидером искателей, показав свою полную некомпетентность.

— Это статика, ветер захватил очень много песка, песчинки сталкивались и терлись между собой и разряжались на корпус танка, — окончательно заставил меня почувствовать себя идиотом глава разведгруппы. — Будь у тебя на машине какие-то острые элементы из диэлектрика, ты бы и «огни святого Эльма» увидел.