Книга (с)дала на «отлично» - Олли Ро

— Что именно? — всхлипнула я, неприлично шмыгнув носом.

— Да все! Они даже одеждой не сочетаются. Марк в сером костюме… Рядом с помпезной Анфисой будет выглядеть слишком буднично.

— Какая разница, Лиль, — утирала я непослушные слезы, — все кончено…

Я не хотела ждать, когда молодожены появятся на крыльце под бурные овации, но встать и уйти сил не находилось. Забыв про давно остывший кофе, мы словно ждали начала второго акта затянувшейся пьесы. Без особого желания, но с твердым намерением узнать, чем все это кончится.

Через пятнадцать минут в дверях возникли знакомые туфельки и кровавый подол смелого дизайнерского наряда. Как и положено невеста сияла белозубой улыбкой, сидя на руках у… колобка.

Не веря собственным глазам, я застыла, словно памятник Ленину — с открытым ртом и вытянутой вперед рукой.

Рядом со мной, громко и беззастенчиво похрюкивая, в голос хохотала Лиля, а когда под всеобщие крики «Горько!» Анфиса впилась красным ртом в колобка, новым потоком из моих глаз снова брызнули слезы.

Слезы счастья!

Глава 14

Мы посидели в кафе еще полчаса, пока я окончательно не успокоилась. Наблюдали за тем, как Марк вышел вслед за молодоженами, пожал руку новоиспеченному мужу, приобнял Анфису, а затем быстро нырнул в свой автомобиль и скрылся из виду.

Василий, наблюдавший за нами издалека за все полтора часа, ни разу не приблизился. Не знаю, что он понял и какие сделал выводы из сложившейся ситуации, но цербер не позволял себе проявить ни одной даже самой скупой эмоции.

С хладнокровным лицом Василий вел машину, не произнося ни звука. А дома меня уже встречал отец, нетерпеливо расхаживая по широкому холлу, и прямо с порога обрушивший на меня очередную тираду.

— Вика, почему я не могу до тебя дозвониться? — тон папеньки был спокоен, но в глазах читалось явное раздражение. — Хорошо, хоть Василий ответил, где тебя носит.

Я достала смартфон, на котором отключила звук, еще войдя в кафе напротив ЗАГСА, и увидела тринадцать пропущенных от родителя.

— А что такого случилось-то? Мы с подружкой кофе пили, болтали о своем, о девичьем. Суббота же — законный выходной.

— Слышала — новый мэр женился! Эта новость сегодня взорвала СМИ, как ядерная бомба.

— Да? Какой сегодня, однако, богатый на свадьбы день… — задумчиво произнесла я. — Подожди, ну так а я здесь причем? Зачем ты меня искал?

— Мы приглашены вечером на прием в честь регистрации. Это не сама свадьба, скорее так маленькая вечеринка в узком кругу для особо приближенных лиц. Ты должна быть готова к семи.

— А без меня никак? Пап, ну что я там буду делать?

— Вика, это не обсуждается. Демин только избрался, терять такие связи крайне глупо.

— Так и не теряй. Поезжай без меня. Возьми секретаршу, ну или еще кого.

— Вика! Ты — моя дочь! И согласись, не так уж много я от тебя требую! Всего-то хорошо учиться, время от времени сопровождать меня на приемах и вести себя благоразумно. Взамен — ты ни в чем не нуждаешься!

— Конечно, немного, папочка! Всего лишь учиться в университете, который выбрал для меня ты, быть аксессуаром на приемах зажравшихся чиновников и бесчестных бизнесменов! Что там еще? Ах да! Быть БЛАГОРАЗУМНОЙ! Это, видимо, означает доблестно хранить невинность и покорно выйти замуж за тщательно отобранного тобой кандидата престарелых голубых кровей! Вот уж действительно — сущие пустяки!

Нервное перенапряжение последних дней нашло выход, обрушившись лавиной колких обвинений на отца, проорав которые, я пулей метнулась наверх и, громко хлопнув дверью, рухнула на кровать. Усталость накрыла с головой, унося в сон и выталкивая из головы любые мысли.

Спустя два часа меня разбудил деликатный стук. Папа медленно прошел по пушистому кремовому ковру и осторожно присел на край смятой мною постели.

— Викуль, — осторожно сказал папа хриплым голосом, — Наверное, давно стоило с тобой поговорить. Знаешь, у нас сейчас не все так гладко, как может казаться. Болезнь мамы серьезно ударила не только по нашим с тобой чувствам, но и по бизнесу. Я продал большинство активов, чтобы покрыть счета за лечение, заложил имущество, влез в огромные долги, принял солидную помощь от фон Беренгофов. Больше всего на свете я боюсь, что ты будешь жить в нужде. Как твой отец, я просто обязан обеспечить твое светлое будущее. Возможно, сейчас тебе кажется все ужасным и несправедливым, но спустя некоторое время, когда у тебя самой появятся дети, ты меня поймешь…

— Это вряд ли, папочка. Если отбросить все сантименты, то совершенно ясно, что ты ценой моей жизни пытаешься сохранить свой достаток. Тебе абсолютно плевать на мои чувства, главное для тебя — деньги.

— Вика… Это не так!

— А как?

— Давай вот, что сделаем — мы съездим на Новый год к фон Беренгофам, познакомимся с графом, и если ты не захочешь, я не буду настаивать на браке.

— Хорошо. Но ты уберешь от меня цербера.

— Вика, Василий останется. Он действительно здесь ради твоей безопасности, я уже говорил.

— Папа, мое тело, в том числе моя девственность, — не предмет для торга! Я вольна поступать с ней как мне заблагорассудится. И поверь, никакие охранники мне не помешают. Я до сих пор невинна лишь потому, что сама так решила.

— Я просто не хочу, чтобы ты наделала глупостей, о которых будешь жалеть.

— Папа, мне двадцать два. Я взрослый человек. И я далеко не так глупа, как тебе кажется.

— Я вовсе не считаю тебя глупой, Вика. Но ты еще так наивна и импульсивна…А кругом столько грязи… молодежь развратна, аморальна, беспринципна… алкоголь, наркотики, беспорядочные связи… У молодых парней нет ни целей в жизни, ни стремлений. Все кругом помешаны на внешности и никому нет дела до духовных и моральных качеств. Мне просто хочется защитить тебя от этого болота. Уберечь от разочарований и боли. Ты не думай, пожалуйста, что я тебя продаю. Твоя мать была очень хорошо знакома с фон Беренгофами. Это хорошая семья, где чтут институт брака, честь и достоинство. Они избегают публичности. Не афишируют ни свое богатство, ни статус, но при этом они очень влиятельны как в Европе, так и во всем мире. Но выбор, конечно, за тобой, дочка. Я лишь предлагаю внимательно присмотреться к данному варианту.

Монолог отца был тих и спокоен. Я всматривалась в родные черты и замечала, насколько в последние годы папа постарел. Волосы полностью посеребрила седина, лоб, глаза, шею изрезали глубокие морщины, уголки некогда улыбающихся губ печально опущены, руки сморщились, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок.

Он так и не оправился от смерти мамы. Она заболела шесть лет назад. Рак. Папа действительно сделал все, что мог. Лучшие врачи и клиники во всей Европе, операции, реабилитации, доноры… Три года ушло на борьбу. К сожалению, ничего не помогло.