Книга Я тебя никому не отдам - Анастасия Франц

И в этом он прав — не одобрил бы. И это он сегодня мне сказал во сне, взяв с меня обещание, что я больше не буду губить себя день за днём.

— А что ты так печёшься обо мне? — наклоняя голову слегка набок, вдруг задаю вопрос, на который и так знаю ответ. — По-моему, тебе должно быть всё равно, что со мной. Я тебе никто. Лишь дочь мачехи, которая уверенно разрушила не только нашу семью, но и твою, — от последних слов в его глазах что-то на долю секунды меняется, но потом так же быстро это пропадает.

— Я дал обещание присматривать за тобой.

— А я снимаю с тебя это обещание. Можешь быть свободным, Давид Александрович.



Глава 12

Александра (Аля)

Давид смотрел на меня пристально, не отрывая своих тёмных глаз, в радужках которых виднелись коричневые крапинки. Искал в моих глазах подтверждение моих слов, и я дала понять ему, что действительно хочу этого. Хочу разбить оковы его рук, стряхнуть их с плеч. Хочу освободить его от обещания заботиться обо мне, которое он дал своему отцу.

Он сам говорил, что я никому не нужна, следовательно, он тоже желает снять с себя оковы. И я могу предоставить ему свободу. Мне не нужна опека этого мужчины. Не нужен он сам в качестве родственника, старшего брата. Я одна, а значит, справлюсь со всем сама.

Но отчего же тогда сердце замирает, стоит только заглянуть в его глаза? А по коже пробегают мурашки, что совсем мне несвойственно, когда Давид находится в непосредственной близости от меня. Перехватывает дыхание…

— Ты действительно этого хочешь? — спрашивает, ещё пристальней вглядываясь в мои глаза.

Если бы он не был сыном человека, который разрушил мою семью, которого я ненавижу, тогда может быть…

Я киваю, потому что действительно этого хочу. Хочу.

Повторяю себе как мантру, чтобы вбить в свою голову это слово.

Давид хмурится. Его губы плотно сжаты, что свидетельствует о том, что он недоволен происходящей ситуацией, но в следующую секунду он убирает руки с моих плеч, но сам не отходит и не отрывает своего взгляда.

По моей коже проходит озноб. Я уже жалею о своих словах и хочу снова ощутить тепло его рук на своих плечах…

— Что-то ещё, Давид Александрович? — пытаюсь говорить спокойно, уверенно, холодно. Без каких-либо эмоций.

— Нет, — качает головой, делает шаг назад, выпуская меня из своего капкана. Становится намного легче дышать. — Спасибо за кофе, — холодным голосом чеканит.

Но даже и глотка не сделал из кружки, что неприятно царапнуло моё самолюбие.

— Пожалуйста, — резко разворачиваюсь, становясь к нему спиной, опираюсь ладонями о стол, пытаюсь восстановить пульс, взбесившийся из-за того, что Давид подошёл ко мне близко.

Внутри что-то шелохнулось, царапнуло, а потом вновь спряталось за семью замками — не вытянуть. Желаю, чтобы мужчина как можно быстрее ушёл из кухни. Чтобы не видеть и не слышать его, но это невозможно.

Совсем скоро мы станет родственниками, и придётся видеться с ним намного чаще, чем хотелось бы. От него не убежишь, не спрячешься.

По крайней мере не сейчас, когда я всё ещё в городе. Мне не хватает совсем немного до моей мечты, и я должна её осуществить. И покинуть этот дом, город навсегда, разорвав все связи. Всё. Даже ту ниточку, что, кажется, с нашей первой встречи с Давидом нас плотно связала.

Чувствую, что Давид всё ещё стоит позади меня, смотрит мне в спину, а потом будто резко одёргивает себя — холодок прошёл по коже. Пальцы вцепляются мёртвой хваткой в стол, чтобы не сделать то, что я не хочу. Я ненавижу его и его отца, которые разрушили мою семью. Я должна помнить всё это и никогда не забывать.

Нам никогда не стать близкими. Не стать семьёй, поэтому лучше закрыть для него все входы в мою душу, в мою жизнь.

— Ты никогда не сможешь меня простить? — вдруг слышу позади.

— Никогда, — выдыхаю я, прикрыв глаза.

Чувствую, как Давид смотрит ещё секунду, а потом это ощущение резко обрывается. Слышу лишь удаляющие шаги. И только лишь чашка остывшего ароматного кофе осталась одиноко стоять на столе. Это всё, что осталось между нами.

До ресторана, в котором я работала, добираюсь только через два часа. Пришлось всё же доесть свой завтрак и выпить чашку крепкого чая. Переодевшись, спустилась вниз. Машины Давида уже не было, я поняла, что он уже уехал, и это меня радовало. Не хочется с ним больше сталкиваться.

Толкнув дверь ресторана, над головой услышала трель колокольчика, возвестившую о том, что кто-то пришёл. Вижу, как резко ко мне лицом поворачивается парень за барной стойкой. Тёмка. На губах расцветает еле уловимая улыбка.

Увидев меня, друг расплывается в такой же улыбке.

— Алька, привет, — слышу радостный голос бармена.

— Тёма, привет, — подхожу к нему. — Начальница у себя? — киваю в ту сторону, где расположен кабинет Евы Александровны.

— Да. Ты за расчётом? — киваю. — Она спрашивала о тебе сегодня, — на секунду замолкает, заглядывает в глаза, пытаясь там что-то найти, и я даже догадываюсь, что. — Как ты? — понижает голос.

— Пойдёт, Тем. Я не хочу об этом говорить, — отвожу взгляд в сторону.

Не хочу ни с кем делиться тем, что у меня на душе. Это только моё. Моя рана, моя боль. И подпускать кого-либо к своей душе, чтобы там ковырялись, пытаясь вывернуть меня наизнанку, я не хочу. Это слишком личное, чтобы я хотела этим поделиться.

Артём всё понимает, мягко улыбается, но жалость в его глазах ещё больше мне не нравится и раздражает. Именно это я вижу в глазах и Давида, который пытается меня опекать только потому, что его попросили, и потому, что ему жалко, а не потому, что он сам этого хочет.

Машу головой, пытаясь прогнать непрошенные мысли об этом человеке, что мне ненавистен.

Сказав другу, что потом ещё зайду к нему, направилась в сторону кабинета главной. Видеться с ней не особо хотелось, но понимала, что нужно. Нужно забрать расчёт и свои вещи, которые всё ещё остаются здесь. Больше, конечно, меня интересовали деньги, хоть я и понимала, что их пока слишком мало, чтобы наконец исполнить свою мечту и улететь в Париж.

От мыслей о том, что мне предстоит ещё как-то найти новую работу, голова моя пухла, раздуваясь до невероятных размеров. Понимала, что это будет нелегко, но выхода у меня другого просто не было.

Находиться в одном доме с человеком, который предал папу и меня, я не могла. Если бы у меня была возможность прямо сейчас съехать куда-то, я бы ею воспользовалась. Но сейчас каждая копеечка на счету, поэтому снимать комнату, уже не говоря о квартире, — просто неприемлемая роскошь, на которую сейчас я не имею права. Каждый рубль нужно экономить.

Постучав в дверь к бывшей начальнице и услышав громкое “Войдите”, я решительно надавила на ручку двери и вошла внутрь. Ева Александровна сидела за своим столом, уткнувшись взглядом в документы. Как только за мной закрылась дверь, она подняла голову и столкнулась со мной взглядом.