Книга Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон

И если кто убьет кого-нибудь непредумышленно, он должен отправиться в изгнание.

Примириться могут все совместно, если будет налицо отец, брат или сыновья; иначе несогласный берет верх. Если таких не окажется, тогда могут примириться родственники вплоть до родственников второй степени и до двоюродного брата, и если все согласятся на примирение, иначе несогласный берет верх…

Объявить о судебном преследовании убийцы надлежит на площади (агоре) всем родом вплоть до родственников второй степени и двоюродного брата; а преследование вести совместно и двоюродным братьям, и их сыновьям, и зятьям, и тестям, и членам фратрии[7].

Итак, этот фрагмент посвящен непредумышленному убийству. Совершивший подобное преступление должен отправиться в изгнание и ожидать там правосудия. Если родственники убитого единогласно решат простить убийцу, то дело на этом заканчивается, но если они не придут к такому решению, то будут совместно «вести преследование» убийцы. Термин «фратрия» означает группу, объединенную по принципу родства, то есть расширенную группу родственников. Тем не менее, как мы увидим, роль фратрии вскоре уменьшится.

Все это очень похоже на то, что мы наблюдаем и в других обществах, живущих в условиях Отсутствующего Левиафана. В сущности, есть большое сходство между законами Драконта и другими кодификациями обычного права, составленными в отсутствие централизованной власти, например с албанским «Кануном». Этот свод законов, который приписывается жившему в XV столетии князю Леке Дукаджини, представляет собой сборник правил, определявших образ жизни обитателей албанских гор (и записанных только в начале XX века). В отсутствие централизованного государства за соблюдением этих норм, как и в случае с законом Драконта об убийстве, следили родственники и представители более широкого рода. В «Кануне» много правил, касающихся кровной мести за различные прегрешения. Ярким примером тому служит первое правило, повествующее об убийстве, которое следует осуществить согласно кровной мести.

Засада подразумевает занятие укрытого места в горах или на равнинах Албании и ожидание кровного врага или того, кого следует убить. (Подкарауливать, лежать в засаде, приготовить ловушку для кого-либо.)

Изначальный принцип «Кануна» состоял в том, что «кровь следует за пальцем», – иными словами,

согласно старому «Кануну» албанских гор, кровная месть объявляется только совершившему убийство, то есть человеку, который нажимал на курок и стрелял из оружия или использовал иное оружие против другого человека.

Более поздний вариант «Кануна» распространяет кровную месть на всех мужчин из семьи убийцы, даже на младенцев в колыбели; двоюродным братьям и близким племянникам объявляют кровную месть через сутки после убийства. Затем ответственность распространяется на более дальних родственников. Что же касается непредумышленного убийства, то предписания «Кануна» таковы:

При такого рода убийстве виновный должен уйти и скрываться до тех пор, пока дело не будет расследовано.

То есть то же самое, что и в законе Драконта, за исключением того, что в Албании никто не попытался записать, разъяснить и кодифицировать это правило вплоть до XX века.

Солон обуздывает Левиафана

Менее чем через тридцать лет после того, как Драконт записал свои законы, Афины начали создавать Обузданного Левиафана. Прежние проблемы – отсутствие общепринятых средств разрешения конфликтов и борьба за власть между представителями элиты – никуда не делись, но к ним добавился конфликт между элитой и простыми гражданами по поводу того, в каком направлении следует развиваться обществу. Аристотель отмечает, что примерно во времена Драконта наблюдался «продолжительный период разногласий между знатью и простым народом». Плутарх же пишет о том, как

возобновился старый спор о государственном строе: население разделилось на несколько партий по числу различных территорий в Аттике. Диакрии [жители горной части] более всех были сторонниками демократии; главными сторонниками олигархии были педиэи [жители равнинной части]; третьи, паралы [обитатели побережья], желали какого-то среднего, смешанного государственного строя[8].

Предметом разногласий был, в сущности, баланс сил между аристократией и простолюдинами, а также вопрос о том, каким образом следует осуществлять контроль над государством – демократическим путем или олигархическим (то есть этот контроль должен быть в руках представителей богатейших и самых влиятельных семейств). В определении дальнейшего курса Афин огромную роль сыграл Солон, торговец и широко уважаемый военачальник.

В 594 году Солон был избран первым архонтом сроком на год. Как пишет Плутарх, «богатые приняли его как зажиточного, а бедные – как честного». Должность архонта к тому времени монополизировали аристократические семейства, но Солон, скорее всего, получил этот пост благодаря общественному давлению, когда маятник в борьбе между элитами и гражданами качнулся в пользу последних. Солон же оказался реформатором, преобразившим афинские институты таким образом, чтобы сдерживать элиты и власть государства над гражданами и в то же время увеличить способность государства разрешать конфликты. В сохранившихся фрагментах записей самого Солона он утверждает, что целью его реформы было установление равенства сил между богатыми и бедными.

Власть даровал я народу в той мере, в какой он нуждался,

Чести его не лишил, но и не дал ему лишних прав.

Также о тех позаботился я, кто богатством и силой

Всех превзошел, – чтобы их не опозорил никто.

Встал я меж тех и других, простерев мощный щит свой над ними,

И запретил побеждать несправедливо других.

Реформы Солона были попыткой усилить народ в его противостоянии с элитами и в то же время уверить элиты в том, что их интересам ничто радикально не угрожает. Первой цели Солон достиг благодаря целому ряду мер.

Когда Солон стал архонтом, политические институты Афин состояли из двух собраний – Народного собрания (Экклесии) и Ареопага, служившего основным исполнительным и судебным органом. В Ареопаг входили бывшие архонты, и он находился под контролем элит. В этот период многие афиняне обеднели и были исключены даже из Народного собрания, поскольку оказались в долговой кабале и потеряли права свободных граждан. Аристотель замечает, что до Солона «все ссуды обеспечивались личной кабалой заемщика». Такова была афинская версия клетки норм, в условиях которой человек рисковал навсегда превратиться в зависимого должника и потерять личную свободу в случае ухудшения своих экономических условий. Солон понимал, что для достижения политического равновесия в Афинах требуются свободные граждане, принимающие участие в политике. Это участие невозможно, когда гражданин находится в зависимости, и уж точно невозможно, когда он утратил свои гражданские права. Согласно Аристотелю, «основной народ… не имел практически никакой доли в каком бы то ни было управлении». Итак, чтобы увеличить представительство народа, Солон отменил долговую кабалу и запретил обеспечивать долги личной свободой. Он также запретил обращать афинских граждан в рабство. Таким образом, Солон одним росчерком пера освободил сограждан из клетки норм.