Книга Русский Шерлок Холмс. История русской полиции - Александр Бушков

Еще об отставании законов от технического прогресса. В те же времена оно позволяло владельцам кинотеатров зашибать немаленькие денежки, демонстрируя откровенную порнуху (правда, по мнению киноведов, все же не крутое порно, а «легкую эротику» типа знаменитой «Эммануэли»). К тому времени изготовление и сбыт порнографических фотографий давно уже стали злом привычным, далеко не всегда каравшимся штрафом (очень быстро переняв опыт французов, отечественные эстеты быстренько наладили собственное производство, благо «моделей» подыскать было не труднее, чем теперь). Но вот кинематограф, изобретение недавнее, еще не числившееся в статье «Об оскорблении общественной нравственности», по которой привлекались тогдашние стриптизерши и торговцы «открытками в парижском стиле». Впрочем, с последними борьба шла крайне вяло. С одной стороны, могли, изловивши, оштрафовать. С другой стороны, во вполне респектабельных газетах среди прочих объявлений попадались и такие: «Фотографические снимки парижского жанра для мужчин-любителей», «Фотографические снимки с натуры, только оригиналы, для мужчин-любителей». Между прочим, я цитирую подлинные объявления из старых газет. Все чин чином: наложенный платеж, конфиденциальность гарантируется…

Еще об автомобилях – точнее, об их связи с криминалом. Если (как опять-таки не раз говорилось) закон отставал от прогресса, то уголовный элемент – как раз наоборот. Старался идти с прогрессом в ногу и быстренько заимствовать все для себя подходящее…

Во время революции 1905 года (да и на протяжении многих лет после нее) большой размах приобрели так называемые «экспроприации», а на деле – вооруженные грабежи. Чаще всего брали деньги – где только они имелись в достаточном количестве. Цели, разумеется, провозглашались самые благородные: «на нужды революции», «на борьбу с царским режимом». (Ради исторической точности следует пояснить, что меньше всего этим грешили большевики, гораздо более – эсеры, а уж анархисты, которых имелась чертова уйма разновидностей…)

Самое забавное, что некоторые идейные товарищи порой оставляли ограбленному владельцу магазина или кассиру оформленную по всем правилам расписку: «Членами такой-то партии экспроприировано на партийные нужды столько-то рублей» (я не шучу, примеры известны). Самые идейные даже предварительно брали «партийное разрешение на экспроприацию» – честное слово, так и было!

Вот вам характерная сценка из давнего советского приключенческого романа, романтично повествующего о лихих большевистских боевиках.

Рига. Отважные ребята, ощетинясь стволами, грабят банк.

«Парабеллум нервничал: что так долго мешкает Робис? Револьвером подталкивая перед собой охранника, он вошел в хранилище:

– Быстрее!

– Сейчас, только расписку напишу.

Робис послюнявил чернильный карандаш и на бланке с печатью Федеративного комитета написал: „На нужды латышской социал-демократической рабочей партии из Русского международного банка (Рижский филиал) изъято двести пятьдесят семь тысяч рублей“».

Вот так, почти галантно, в стиле голливудских «благородных разбойников»: расписка, бланк с печатью… И ведь на реальных событиях основано!

Впрочем, расписками себя утруждали далеко не все, будь они хоть трижды идейными. А главное, уголовный элемент очень быстро «просек фишку» и вовсю принялся не просто грабить, а «экспроприировать», объявляя себя ограбленным чертовски идейными борцами за революцию – вот только бланки с печатью кончились, уж извините…

Еще одна сцена из того же романа. Те самые бравые ребята, недавно обчистившие банк самым идейным образом, проходя мимо лавки на тихой улочке, слышат оттуда крик о помощи.

«С револьвером наготове Робис пинком распахнул дверь лавки. В лавке орудовали два бандита. Один из них правой рукой прижал голову торговца к прилавку, а левой душил его за горло. Второй в лихорадочной спешке вытряхивал содержимое кассы в свои карманы.

После короткой борьбы Робис и Максим разоружили захваченных врасплох грабителей.

– В тюрьму их, окаянных, вешать таких надо! – едва отдышавшись, заорал лавочник. – Зовутся социалистами, а сами грабить ходят!

– Мы – анархисты!

– У вас имеется партийное разрешение на экспроприацию? – спросил Робис.

В ответ раздался издевательский смех.

– С такими разговор один… – и Максим прицелился. – Верните деньги хозяину и чтобы духу вашего здесь не было!»

Простите за длинные цитаты, но, по моему глубокому убеждению, они как нельзя лучше передают колорит эпохи. Так тогда и обстояло – то «идейные» типа робингудов очищали кассы, то это же проделывали маскировавшиеся под идейных уголовные. Причем по полицейским и те и другие в случае чего палили с одинаковым усердием – идейные даже азартнее именно в силу своей идейности, причинившей человечеству, пожалуй, в сто раз больше вреда, чем обычная примитивная уголовщина.

Но мы, кажется, собирались о прогрессе? Извольте. В марте 1911 года в Москве, в Сокольниках, трое «экспроприаторов» с пистолетами наголо облегчили артельщика макаронно-кондитерской фабрики на 6500 рублей золотом. Мне, признаюсь, лень было выяснять, идейные это были ребята или лишенные идей вовсе, не в том суть. Главное, «на дело» они приехали в автомобиле. На нем и рванули, стремясь побыстрее убраться из Москвы.

Однако у моста через Яузу напоролись. Мост готовили к ремонту и потому закрыли для проезда, а останавливать проезжающих было поручено городовому Иоасафу Дурину. Увидев автомобиль, он прилежно тормознул и его.

Очевидно, проехать по мосту все же было еще можно – троица стала уговаривать их пропустить, ссылаясь на срочные и неотложные дела. Однако городовой твердо стоял на своем: есть предписание никого не пропускать, вот и не пущу! В чем со служебной точки зрения был совершенно прав.

В конце концов у «экспроприаторов», очевидно, не выдержали нервы: они внезапно открыли пальбу по городовому, а потом, почему-то бросив автомобиль, разбежались в разные стороны, предварительно швырнув в сторону собравшихся зевак пару горстей золотых монет, чтобы те не в погоню кинулись, а стали собирать нежданно-негаданно привалившее золотишко (вообще-то старинный разбойничий прием, не в России изобретенный).

Уйти им удалось. Через несколько часов городовой Дурин умер в больнице. Но еще до этого одного из налетчиков задержал его коллега, городовой Мерзляков. Будь на его месте кто-то менее опытный, мог и просмотреть, но Мерзляков, судя по всему, служил не первый год и опыта набрался…

Вроде бы ничего особенного и не произошло: к трамвайной остановке подкатил на извозчике прилично одетый молодой человек, бросил извозчику монету и поспешил к трамваю… Однако Мерзляков тут же подметил, что монета-то была – рубль (многовато по расценкам того времени для обычного извозчика). Да и извозчик форменным образом рот разинул от удивления – таких денег он явно не ожидал, причем седок ничуть не озаботился получить сдачу… А прыгнуть в трамвай – один из лучших способов затеряться в толпе…