Книга Список холостяков - Джейн Фэйзер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты думаешь? — Констанция с сомнением осмотрела свою серую юбку и черные ботинки на пуговицах.
— Безусловно, — решительно заверила ее Пруденс. Констанция по своему обыкновению подчинилась мнению сестры, обладавшей прекрасным вкусом и всегда точно знавшей, что и в каких случаях следует надевать.
— Я вернусь раньше, чем приедет первый гость.
— Мы думаем, что Макс Энсор может заехать к нам сегодня, — заметила Честити с лукавой усмешкой.
— Так это ради него я должна переодеваться? — спросила Констанция, иронично приподняв брови.
Сестры не ответили. Констанция, поймав заинтересованный взгляд Дженкинса, решила сменить тему:
— Я вернусь через десять минут.
Она быстро вышла из комнаты и поспешила наверх, чтобы подыскать более подходящее для приема гостей платье. Однако она не намеревалась предпринимать каких-либо дополнительных усилий в расчете на маловероятный случай, что достопочтенный член парламента от Саутуолда решит навестить их с целью отведать сандвича с огурцом и бисквитного торта, приготовленного миссис Хадсон.
Она принялась изучать содержимое гардероба, попутно развязывая узкий галстук, который прекрасно сочетался с блузкой в серую с белым полоску и серой юбкой. Как удачно, что именно сегодня она надела этот комплект, придававший ей строгий, деловой вид. Это оказалось очень кстати, если учесть, где она так неожиданно провела утро. Наконец Констанция остановила выбор на бледно-зеленой крепдешиновой блузке и зеленой в белую полоску шелковой юбке с широким поясом, подчеркивавшим ее тонкую талию.
Констанция села на стул, чтобы застегнуть пряжки на зеленых лайковых туфлях на высоком каблуке, потом повернулась к зеркалу. Ее волосы были уложены в тяжелый пучок, но он слегка растрепался, и из него выбились несколько темно-рыжих локонов. Девушка хотела было причесаться заново, но решила, что на это нет времени. Вместо этого она лишь подобрала парой черепаховых гребней самые непослушные пряди.
Лицо показалось ей несколько раскрасневшимся, поэтому она слегка припудрила щеки, потом протянула руку к тюбику с губной помадой. Ее подарила ей на день рождения подруга, чьи естественные краски редко можно было разглядеть под густым слоем румян, пудры и помады. Эта современная косметика была удивительно удобной, ее можно было даже носить с собой в сумочке на случай, если возникнет необходимость поправить макияж. Разумеется, если бы Констанцию волновали подобные глупости. Но она относилась к помаде пренебрежительно. Больше хлопот, чем проку, к тому же от нее оставались размазанные отпечатки на краю бокалов и на белых салфетках. Так почему же она сейчас потянулась за ней? Она что, хотела произвести на кого-то впечатление? Девушка резко, словно обжегшись, отдернула руку от помады. Она просто собиралась поставить на место Макса Энсора, если вдруг ему вздумается заявиться к ним сегодня, и для этого совершенно не обязательно красить губы.
В тишине дома раздался звон дверного колокольчика. Девушка вскочила, расправила юбку и проверила, все ли жемчужные пуговки на блузке застегнуты. Потом она поспешно вышла из комнаты и направилась к лестнице. Снизу, из холла, до нее доносился чинный голос Дженкинса.
— Леди Бейнбридж, добрый день, — сказала она, замедляя шаг и неторопливо, с достоинством спускаясь по лестнице.
В холле она протянула руку даме, туго затянутой в корсет, и обратилась к двум девушкам, сопровождавшим ее. Девушки были одеты в платья из жестко накрахмаленного бомбазина с тесными корсажами, на шляпках у них были вуалетки с мушками, которые они подняли в ответ на приветствие Констанции. Две пары одинаковых светлых глаз были жеманно опущены.
Леди Бейнбридж поднесла к носу пенсне и критически осмотрела Констанцию.
— У вас лицо раскраснелось, — объявила она. — Надеюсь, в доме нет больных?
— Просто день сегодня выдался жаркий, — ответила Констанция, с некоторым усилием заставив себя улыбнуться.
Леди Бейнбридж приходилась дальней родственницей леди Дункан и постоянно отравляла ей жизнь своей злобной критикой. Ее дочери-близнецы были бледными и худосочными, словно жили в подземелье и редко видели дневной свет. Их мать полагала, что солнечные лучи губительно действуют на цвет лица.
Леди Бейнбридж презрительно хмыкнула и, оставив Констанцию позади, поплыла в гостиную, где подвергла Пруденс и Честити столь же придирчивому осмотру, явно надеясь обнаружить какой-нибудь изъян. Очевидно, ей не удалось найти ничего предосудительного ни в приветливых улыбках на лицах сестер, ни в их безупречных туалетах, и она еще раз громко хмыкнула, сухо поприветствовала их и переключила свое внимание на гостиную.
— Вы совершенно запустили эту комнату, Констанция, — заявила она. — Ваша мать всегда так гордилась своим домом.
Поскольку сестры отлично помнили обличительные речи в адрес их матери, по поводу небрежно отполированной мебели или плохо почищенного столового серебра, они не ответили на это замечание. Леди Бейнбридж уселась на диван, нахмурилась и принялась ковырять пальцем обивку на подлокотнике. Приглядевшись, Пруденс увидела там маленькое пятнышко от кофе.
— Садитесь, девочки, садитесь. Что вы встали как истуканы?
Ее светлость махнула веером в сторону дочерей, и Мэри и Марта послушно примостились на краешке дивана, стоявшего напротив.
— Хотите чаю, леди Бейнбридж?
Честити протянула гостье чашку, а Дженкинс предложил тарелку с сандвичами. Ее светлость недовольно осмотрела сандвичи и жестом отказалась. Чаю, однако, она выпить согласилась. Ее дочери также покорно отказались от сандвичей и взяли в руки чашки с чаем.
— Говорят, брат Летиции Грэм приехал в Лондон? — спросила леди Бейнбридж. — Меня не было на вечере у Бикменов на прошлой неделе, но я слышала, что он был там и произвел впечатление.
— Мы видели его мельком, — сказала Честити. — Просто обменялись любезностями. Я не заметила, чтобы он произвел сильное впечатление, а ты, Кон?
— Нет, — чуть нахмурившись, ответила Констанция. — Насколько я помню, мадам, мне он показался совершенно невзрачным.
— Но я читала совсем другое, — глотнув чаю, произнесла ее светлость.
— Правда? Кто-то писал вам о нем? — Пруденс наклонилась вперед, широко раскрыв озорные зеленые глаза, спрятанные за стеклами очков.
— Вы получили письмо, леди Бейнбридж? — спросила Честити, с восторженным вниманием глядя на гостью.
Цвет ее глаз был не ярко-зеленым, как у сестер, а скорее светло-карим.
— Мама нашла эту скандальную газету, — прошептала Мэри, — в дамском гардеробе в одном из магазинов, представляете?
— Довольно, Мэри, — оборвала ее леди Бейнбридж. — Ты слишком любишь болтать.
Три сестры обменялись сочувственными взглядами. Мэри разговаривала так редко, что они даже голоса ее толком никогда не слышали.
— Какую газету? — Пруденс невинно улыбнулась.