Книга На то и волки... - Александр Бушков

Высший пилотаж для секретарши – это с блеском совмещать всемыслимые функции: и любовница босса, и визитная карточка фирмы, и незаменимый вработе кадр. Жанна совмещала. Не без блеска. За что удостоилась личной охраны –ибо хорошая секретарша посвящена в секреты фирмы едва ли не лучше босса, анаехать на хрупкую красотку не в пример легче и проще…

– Иван Кузьмич вас очень ждет. Но у негопосетитель, – сообщила Жанна. – Подождите, пожалуйста.

Произнесено это было не без почтения – несмотря на всю своюупаковку, неглупую головку и положение первой фаворитки, она кое в чем осталасьпростой девочкой «с Киржача», попавшей в частный бизнес чуть ли не с выпускногобала, от папы-слесаря и мамы-ткачихи. И Данила немного побаивалась. Давненько,на пикнике, Кузьмич шутки ради обрисовал ей Данила как простого советскогоРэмбо, всю сознательную жизнь свергавшего во всех концах света реакционныережимы и вместо утренней зарядки резавшего «зеленых беретов» по три штукизараз. Жанна, не мудрствуя, поверила – в той среде, где она выросла, КГБ былчем-то невыносимо таинственным и пугающим, как «земли псоглавцев» на древнихкартах…

Данил сговорчиво присел в уголке, возле низкого столика, придвинулк себе солидную хрустальную пепельницу и достал из левого кармана престижные«Хай лайф», каковые в душе терпеть не мог. Он всю жизнь курил болгарские, но нанынешней работе сплошь и рядом полагалось дымить чем-то престижным, и никакиначе – у каждой Марфушки свои игрушки…

Вот Кузьмича, конечно, эти игрушки ничуть не тяготили.

А получилось в общем как в романе – иные из них все-такибывают списаны с жизни. Два пацана родились в захолустной Судорчаге, сорок летбившейся за звание хотя бы райцентра, да так и оставшейся в прежней роли.Родились в самых что ни на есть сермяжных семьях. А джинна из кувшина звалипросто – Советская Армия. По прихоти судьбы оба угодили к одномувоенкоматовскому «покупателю», оказавшись в Москве, в полку, где солдаты носилисиние погоны с буквами «ГБ». И обоим перед дембелем сделали аналогичноепредложение – как же, сибиряки, отличники боевой и политической, из крестьян,кандидаты в члены…

Дальше оно все и раздваивалось, дорожки побежали в разныестороны. Один предложение принял, был после недолгого отпуска отправлен насоответствующую дрессировку и тянул лямку без особых взлетов и падений, пока нанехитрой карьере не поставили крест октябрьские игрища. Другой сумел снадлежащим тактом (то бишь врожденной крестьянской хитрецой) отклонитьпредложение таким манером, чтобы не испортить характеристику. С этойхарактеристикой да благодаря несомненным семи пядям во лбу без особого трудавзял на шпагу Шантарский университет, стал из кандидатов членом, вышел скрасным дипломом – но приземлился в Северо-Восточном райисполкоме, да так идвинулся вверх по этой склизкой лесенке, перепархивая от партийных органов ксоветским, словно теннисный мячик меж двумя ракетками.

Перестройка его застигла первым заместителем председателяоблисполкома. Существует расхожее мнение, будто перестройка как раз и былазатеяна для того, чтобы вторые секретари могли сесть на место первых. Конечно,многие так и поступили, прихватив в могучие союзники невежественную и горласто-придурковатуюсовковую интеллигенцию, а уж та, в свою очередь, убедила истосковавшуюся подоброму государю массу, что и член Политбюро способен в одночасье прозреть…Однако Иван Кузьмич Лалетин не пошел ни по одному из двух традиционных путей –не обернулся ярым демократом святее самого Сахарова и не погряз в забавахполозковско-зюгановской кодлы. Едва только приоткрылась щелочка с непривычнопугающей кличкой «кооперативное движение», как он с разлету грянулся в нее всемтелом – так, что на заборе остался пролом в виде его силуэта, словно вмультфильме. Но Лалетин не разбился, а проскочил на ту сторону, где обосновалсяпрочно. Пожалуй, к этому и сводится «Краткий курс истории И.К.Л.». Большинствадеталей, подробностей и эпизодов былого Данил не знал да и не стремился узнатьуже потому, что они безвозвратно отошли в прошлое. Поскольку в жизни нет местани сказке, ни романтике, легко домыслить кое-что и догадаться, что на избранномпути друг детства Ванятка не стал ни святым, ни хотя бы подвижником, но и не запродалокончательно душу дьяволу. И Данила такая ситуация и такой шеф полностьюустраивали – на фоне общей ситуации в стране. Ему самому до подвижника было –как до Китая раком…

Когда они чисто случайно встретились в столице сразу послеокаянного октября, Кузьмич обрисовал ему детали и сделал предложение. Данилсказал, что согласится, если получит честное слово, что там нет ни наркотиков,ни крена в сторону прямой уголовщины. После короткой дискуссии, уточнявшейпонятие «прямая уголовщина», стороны пришли к сердечному согласию. То липроисходившее в октябре сыграло роль последней соломинки, то ли сказаласьбрезгливая усталость от перестройки, отучившей многому удивляться и приучившейна многое смотреть иначе, но Данил даже в глубине души не включал «заимку» вкатегорию прямой уголовщины. В конце-то концов, государству подносили уже этотклад на блюдечке, и оно само от него отказалось…

Платиновое месторождение в районе речки Беди обнаружил втридцать шестом году молодой геолог Изместьев, второй сезон работавший в«Шантарзолоте». Однако в геологии тогда безраздельно царствовал академикБочкарев, в душе коего (как это частенько случалось с выдающимися деятеляминауки, и не обязательно сталинской) причудливо соседствовали гений и сатрап. Набеду, Бочкарев еще в двадцать пятом издал фундаментальный труд, где доказывал,что на территории СССР самородная платина восточнее Урала залегать не может…

(Вообще-то тема интересная – положа руку на сердце, какповели бы себя Ньютон или Пастер, даруй им судьба возможность абсолютнобезнаказанно, ничуть не потеряв в глазах общества, отправлять научныхоппонентов на виселицу?)

На двойную беду, молодой открыватель шантарской платиныоказался упрямым и несговорчивым, не слушая увещеваний и намеков – может, поюношескому максимализму, а может, очень уж хотелось одним махом оказаться вферзях. И сгинул год спустя так надежно, что не обнаружился ни в пятьдесятшестом, ни вообще. А о месторождении забыли напрочь – для того районасуществовала установка исключительно на золото. Да вышло так, что случай свелЛалетина в Ялте с умиравшим от рака профессором. Старец, родом из Шантарска,некогда был в свите Бочкарева и остался, наверное, последним из живущих,посвященным в ту давнюю паскудную тайну…

Дальше было несложно – имея деньги и верных людей. Благо,архивы «Шантарзолота» сохранились и секрета по давности лет больше непредставляли. Кузьмич через свои связи и запустил в архивы надежного паренька,якобы молодого писателя, собиравшего материалы о героических подвигах первыхсоветских геологов.

Конечно, главное – отчет Изместьева и все сопутствующее –еще в тридцать седьмом было изъято ежовскими костоломами, но к цели можнодвигаться и обходными путями… Никто не стал изымать бухгалтерские документы, аведь в них черным по белому стояло название села, где Изместьев нанималрабочих, а также номера площадок промывки, по которым, сопоставив с другимипожелтелыми бумажками, нетрудно было сделать привязку к местности…