Книга «Харбинская» операция НКВД СССР 1937–1938 гг. Механизмы, целевые группы и масштабы репрессий - Наталья Попова

В период Большого террора органы НКВД (УНКВД) были наделены широкими полномочиями в проведении массовых репрессий, поэтому всякая коллегиальность при вынесении окончательного решения тройкой была ликвидирована. Сотрудники НКВД самостоятельно относили арестованных к первой или второй категории наказания, а начальник НКВД (УНКВД) на заседании комиссии только утверждал приговор. Функции прокуроров и секретарей партийных организаций республик, краев и областей сводились к слепому визированию протоколов. Правом вносить предложения по изменению приговоров они не обладали. Однако их присутствие придавало массовым арестам политический характер, а также позволяло разделить ответственность за развязывание Большого террора между всеми его участниками[89]. Кроме того, участие прокуратуры – «блюстителя советской законности» и секретаря как представителя партийной власти в репрессиях июля 1937 г. – ноября 1938 г. узаконивало аресты и осуждения.

Приговоры репрессированным в рамках «национальных» операций утверждались в Москве Комиссией НКВД и Прокурора СССР («двойка»), созданной приказом НКВД СССР № 00485 от 11 августа 1937 г. Отнесение обвиняемых к первой или второй категории производилось наркомами внутренних дел республик, начальниками краевых и областных УНКВД совместно с прокурорами соответствующих регионов. По факту, так же как в случае с тройкой, репрессивный приговор выносил следователь, чье решение подписывали начальники отделений и отделов. После этого сотрудниками НКВД составлялись «альбомные» справки, каждую из которых подписывал начальник НКВД (УНКВД) и прокурор. Коллегиальности в принятии решений на этом уровне не было.

«Альбомы» по «харбинской» операции оформлялись в четырех экземплярах и направлялись наркому внутренних дел НКВД Н.И. Ежову, замнаркому НКВД М.П. Фриновскому, начальникам третьего и восьмого отделов ГУГБ НКВД СССР А.К. Минаеву-Цикановскому (до марта 1938 г.) и В.Е. Цесарскому (до августа 1938 г.) соответственно.

Н.И. Ежов на основании поступивших с мест списков подготавливал отчеты для И.В. Сталина о ходе «национальных» операций. А.К. Минаеву «альбомы» приходили как начальнику третьего отдела ГУГБ НКВД СССР, который непосредственно руководил «харбинской» операцией. В.И. Цесарскому справки на арестованных поступали как главе учетно-регистрационного отдела для формирования статистики осужденных по «национальным» операциям. Кроме того, отдел В.И. Цесарского отправлял протоколы с утвержденными приговорами и сопроводительными записками в регионы.

Комиссия по предварительному рассмотрению дел, следствие по которым было окончено, во главе с М.П. Фриновским рассматривала полученные «альбомы», соглашаясь с вынесенными регионами решениями или предлагая другие меры наказания[90]. Согласно приказам № 00485 и 00593 регионы имели право относить арестованных только к первой (ВМН) или второй (ИТЛ) категории. Центральный аппарат НКВД СССР не всегда утверждал предложенные территориальными органами приговоры. Часто Москва предписывала передавать дела на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР, судов, военных трибуналов. В некоторых случаях Комиссия НКВД и Прокурора СССР приговаривала к ссылке внутри Советского Союза или выселению из страны, к гласному надзору суда, меняла расстрельные наказания в пользу лагерей. Таким набором наказаний, применяемых в отношении арестованных, обладал исключительно центральный аппарат НКВД. Вероятно, именно комиссия под председательством М.П. Фриновского разбирала справки с мест на предмет утверждения или изменения приговора.

После рассмотрения «альбомов» комиссией М.П. Фриновского списки поступали в третий и восьмой отделы ГУГБ НКВД СССР, где формировались протоколы. В них обязательно указывался номер оперативного приказа, по которому осуждались арестованные. Нумерация протоколов велась в рамках операции по каждому оперативному приказу в цифровой последовательности. По «харбинской» карательной акции всего 590 протоколов, с № 1 по № 590 (см. все протоколы в Приложении Б). Сами протоколы подписывались наркомом внутренних дел СССР Н.И. Ежовым и прокурором СССР А.Я. Вышинским, иногда их заместителями. К протоколам прилагалась краткая справка-инструкция, завизированная начальником восьмого отдела ГУГБ НКВД. В этом документе работники центрального аппарата указывали ошибки, допущенные при составлении «альбомов» региональными чекистами, такие как неверное написание имен арестованных или повторное включение в списки лиц, ранее уже осужденных. Этот факт свидетельствует о том, что работа аппарата НКВД СССР не была механической, сотрудники (не начальники) просматривали и выявляли ошибки, пытаясь не допустить повторного включения уже осужденного в новые протоколы. Сопроводительная записка рекомендовала местным органам НКВД приводить расстрельные приговоры в исполнение немедленно. Для осужденных на заключение в исправительно-трудовые лагеря из Москвы в регионы отправляли выписки из решений Особого совещания при НКВД СССР.

Особое совещание при НКВД СССР дополняло систему внесудебной расправы, но в отличие от троек и «двойки» являлось постоянно действующим органом (до 1953 г.). В состав еще одного внесудебного органа входили замнарком внутренних дел, который являлся председателем Особого совещания, заместитель прокурора и начальник восьмого отдела ГУГБ НКВД СССР – по совместительству ответственный секретарь ОСО. В период Большого террора Особое совещание в первую очередь рассматривало дела на арестованных в рамках приказов № 00486 («Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины»), № 00693 («О перебежчиках») и др. Однако еще одной функцией ОСО стало оформление выписок на приговоренных по «национальным» операциям к лагерному заключению, ссылке или выселению из страны. Выносить репрессивные решения в отношении лиц, арестованных в рамках «национальных» операций, ОСО не имело право. «Альбомные» справки на лиц, уже приговоренных к заключению, передавали секретарю Особого совещания при НКВД СССР К.С. Гришнят. На основании таких справок составлялось дополнение к основному протоколу ОСО без разделения на «национальные» операции. Такие дополнения могли быть составлены на несколько десятков тысяч человек[91].

Протоколы Комиссии НКВД и Прокурора СССР отправляли в регионы сразу после их подписания. Выписки ОСО для ознакомления с ними осужденных отправлялись значительно позже. Поэтому в период Большого террора Особое совещание не выполняло карательной функции в отношении арестованных по «национальным» операциям.

В регионах после получения протоколов Комиссии НКВД и Прокурора СССР сотрудники разбирали их по районным, областным и другим НКВД. После «сортировки» из республиканских, краевых и областных центров начальники региональных управлений НКВД направляли списки осужденных с указанием мер наказания, подписанные соответствующим начальником НКВД (УНКВД), в области или районы. В свою очередь, облуправления НКВД обязывались после исполнения приговоров выслать в восьмой отдел УГБ НКВД СССР акты о приведении в исполнение приговоров о смертной казни, после чего дела на расстрелянных и расстрельные акты высылались в Москву.