Книга Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - Альфред Рамбо

Основным мероприятием Людовика Святого и его советников в этой области — тем из их дел, которое в глазах средневекового общества составляло одно из их главных прав на славу, — была монетная реформа. Ее первой целью было сделать королевскую монету более ценной и более постоянной, чем сеньориальная, и ввести ее во всеобщее употребление, добившись того, чтобы она циркулировала во всех частях королевства. С одной стороны, король восстановил употребление монеты, введя в обращение золотую и серебряную монету, которая почти совершенно исчезла, тщательно регулируя ее вес и пробу и особенно поддерживая валюту на одном уровне. С другой стороны, он распространил и сделал обязательным ее употребление за пределами королевского домена, в крупных независимых феодах, часто в ущерб монете самого владельца. Знаменитый указ от мая 1263 г. постановлял: 1) сеньориальная монета должна по наружному виду отличаться от королевской; 2) в королевском домене и во всех областях, где нет сеньориальной монеты, должна быть в обращении исключительно королевская монета, а в тех сеньориях, которые владеют правом чеканки, она должна идти наравне с сеньориальной; 3) чтобы предупредить незаконные операции с королевской монетой, было запрещено, под страхом лишения имущества и телесного наказания, урезывать или переплавлять монету, вышедшую из королевских мастерских. Чтобы усилить влияние и обеспечить исполнение этого указа, Людовик Святой скрепил его подписями граждан Парижа, Провена, Орлеана, Санса и Лана: любопытное нововведение, показывающее, насколько король стремился в этом деле опереться на нравственный авторитет крупных городов. Этим путем капетингское правительство обеспечило за королевской монетой настоящую привилегию на повсеместное обращение; мало того, его агенты вскоре вывели из этого факта заключение, что всякое нарушение указа о монетах, в какой бы сеньории оно ни произошло, подлежит исключительно ведению короля: новая монополия, которая делала невозможным для баронов уклонение от королевского указа. Таким образом, под видом монетной реформы провозглашалось подчинение всех сеньориальных властей власти капетингского государя. Подобный политический акт был возможен лишь в такую эпоху, когда авторитет короля сделался преобладающим и когда высшая феодальная знать уже сама чувствовала себя не способной к сопротивлению.

Законодательство Людовика Святого; популярность короля. Указанными законодательными мерами Людовик Святой исполнял обязанность государя, любящего порядок и справедливость и стремящегося внушить своим подданным привязанность к своей власти. Но он издавал законы и как христианин, проникнутый религиозной идеей, которая неудержимо влекла его согласовать гражданские законы с каноническим правом. Убежденный в том, что учение церкви осуждает отдачу денег в рост и что лихоимство оскорбляет Бога, он усилил репрессивные меры, принятые его предшественниками против евреев. Тремя ордонансами была окончательно запрещена отдача денег в рост и предписано произвести частичную конфискацию имущества еврейских заимодавцев в пользу короны и задолжавших христиан. Несколько раз евреи даже поголовно подвергались лишению имущества и изгнанию. Суровые меры Людовика Святого против евреев объясняются не только тем, что они занимались ростовщичеством, но и их принадлежностью к отвергнутой и проклятой религии; это доказывается его распоряжениями о сожжении талмудических книг и указом 1269 г. об обязательном ношении полоски желтого сукна. Впрочем, в то же время королевское правительство, оставаясь последовательным, вообще запретило отдачу денег в рост и изгнало из Франции других иностранцев-капиталистов и почти всех итальянцев, занимавшихся денежными делами. Эти ломбардцы и кагортинцы, к помощи которых корона обращалась в минуты затруднений, были изгнаны из государства или, по крайней мере, принуждены уплатить выкуп. На юге Франции правительство Альфонса Пуатьеского относилось к евреям с такой же враждой — правда, более из финансовых, чем из религиозных соображений; но оно встречало затруднения при исполнении репрессивных мер, которые лишь изредка одобрялись лангедокским и провансальским населением, привыкшим относиться к евреям с большей терпимостью.

То же чувство ревностного благочестия заставляло Людовика IX сурово карать за богохульство. Провинившийся в богохульстве подвергался выставлению у позорного столба и штрафу. Эти наказания не удовлетворяли совести короля, который хотел бы их усилить. Жуанвиль рассказывает, что король сам придумывал более строгие наказания — так ненавистно было ему богохульство. «Я видел, — говорит он, — как он велел повесить в Цезарее одного ювелира, который был одет в портки и рубаху и у которого вокруг шеи были обмотаны кишки и внутренности свиньи в таком изобилии, что они доходили ему до носа, и я слышал, что после моего возвращения из-за моря он велел выжечь нос и губы одному из жителей Парижа посредством круглого куска железа, снабженного посередине щеткой и специально изготовленного для этой цели». Но это были отдельные случаи. Людовик Святой видел, что общественное мнение не следует за ним по этому пути. Сами епископы, к которым он однажды обратился за советом, желая с их помощью установить более строгие меры против богохульства, обнаружили мало сочувствия его мысли, «и он был так потрясен этой холодностью, что с ним сделалась сильная лихорадка», — рассказывает Роберт Сорбоннский. Такова темная сторона личности Людовика IX, преданного наивному фанатизму, какой господствовал в первую половину Средних веков, и всегда готового принести человеческие интересы в жертву «делу, угодному Богу».

Однако то обстоятельство, что не все современники святого короля разделяли его религиозную ревность и что лишь немногие одобряли его крестовые походы, не имеет большого значения. Это не уменьшало обаяния его личности, и огромная популярность, которой он пользовался при жизни и еще более после смерти, свидетельствует о проницательности общественного мнения. Ни один государь не принес больше пользы монархии, чем Людовик IX, потому что, неуклонно продолжая дело политического и социального преобразования Франции, начатое его предшественниками, он вместе с тем узаконил его в глазах всех своей любовью к справедливости и освятил своими добродетелями. Находясь между правлением Филиппа Августа, сурового основателя королевского могущества, и правлением Филиппа Красивого, который насильственно напряг пружины монархической власти и сделал ее до такой степени абсолютной, что возбудил против нее ненависть французского общества, — царствование Людовика Святого осталось в памяти народа, забывшего о тяжких временах Регентства, эпохой мира, социального прогресса и полного благоденствия. Один из биографов Людовика Святого, говоря об его смерти, замечает: «Северные и южные области Франции, погруженные во всеобщую скорбь, впервые испытали горечь национального траура. Северные труверы и последние трубадуры Прованса немедленно переложили народную скорбь в песни. Ремон Госельм Безьерский, Астор д’Орлак и Дасполь на своем языке прославляли короля Франции. Анонимный автор “Плача по королю Людовику” (Regres du roy Louis) в трогательной форме выразил скорбь простого народа северных областей, который утратил в Людовике IX живое воплощение правосудия и Промысла Божья. “Я говорю, что право умерло и законность исчезла, / Раз умер добрый король, святой человек. / К кому воззовет теперь простой человек, / Когда умер добрый король, так любивший его?”»[3]