Книга Сделка с дьяволом - Жюльетта Бенцони

– Вполне возможно, что король ничего не знает, просто люди в министерстве внутренних дел и в полиции проявляют излишнее усердие. Но это лишь вероятность, отнюдь не уверенность.

– Что вы хотите сказать?

Видок на минуту задумался, посмотрел вокруг, как бы надеясь обнаружить шпиона за оконными шторами. Потом заговорил, немного понизив тон, отчего его собеседницам пришлось придвинуться к нему поближе, чтобы его расслышать.

– Не думаю, что ошибусь, говоря, что король старается предстать сейчас совсем в другом облике, скрыв свое настоящее лицо. Он хочет казаться оплотом либерализма и стремится завоевать симпатии буржуазии. Но на самом деле доставшаяся ему власть была предметом его мечтаний в течение пятнадцати лет. Он всегда думал, что имеет гораздо больше оснований стать королем, нежели толстяк Людовик Восемнадцатый или невзрачный Карл Десятый. Впрочем, может быть, он и прав. Но вы должны понять, что он занял трон не временно, он собирается на нем удержаться и не только обеспечить династическую преемственность своим потомкам, но привести доставшуюся ему конституционную монархию к абсолютизму. О таких вещах, естественно, громко не говорят, и боюсь, как бы это царствование не ознаменовалось всевозможными тайными происками, полицейскими расправами, скрытыми репрессиями…

– А вам не кажется, что вы несколько сгущаете краски? – спросила потрясенная мадам Моризе. – Думаю, что у вас просто богатое воображение, господин Видок.

– Не думаю. Хотите пример? Вы знаете, а может, и нет, что герцогиня де Берри отказалась доверить своего сына, маленького герцога Бордоского, который в конечном итоге и есть наш законный король, заботам его кузена Луи-Филиппа. Говорят, что она ему абсолютно не доверяет и боится за жизнь ребенка…

– О, не может быть! Король такой прекрасный отец семейства, он не сможет причинить зла невинному ребенку…

– Вы полагаете? И, однако, он пошел на это! Вот, взгляните.

Из одного из своих бездонных карманов бывший начальник полиции выудил небольшую книжечку и передал ее мадам Моризе. Старая дама, водрузив на нос очки, схватила брошюру и прочла громко и раздельно: «Герцог Бордоский – бастард!» – и тут же с отвращением отшвырнула книжицу.

– Фу, какая гадость! Но вы не станете утверждать, что это дело рук короля?

– С первой до последней строки. Там приводятся обстоятельства рождения юного принца и подчеркиваются детали, могущие бросить тень на его происхождение. Если бы вы дали себе труд прочитать этот опус, то увидели бы, что сын несчастного герцога де Берри объявлен там незаконным, причем приводится масса доказательств. Что безусловно придает характер некоей законности нашему милому Луи-Филиппу и его старшему сыну Фердинанду, которого он пока не осмеливается назвать дофином королевства.

– Неужели он до такой степени ненавидит герцогиню де Берри? Я сохранила о ней такие прелестные воспоминания в тяжелый день моего представления ко двору, – сказала Гортензия. – Она одна казалась там живой, веселой, приветливой. Единственное человеческое лицо среди толпы привидений. Она улыбнулась мне, хотела взять меня в свою свиту…

– Ну что же, мадам де Лозарг, маленькая «герцогиня-ртуть» вполне достойна такой памяти. Но именно эта жизнерадостность, эта живость и веселость ей вменяются в вину сегодня. Не забывайте, что наша теперешняя королева Мария-Амелия, впрочем, вполне благородная дама, была подругой суровой Мадам, герцогини Ангулемской, которая одной из первых громко разбранила поведение своей юной родственницы. Но оставим в покое герцогиню де Берри. Я рассказал вам все это с одной целью: показать, что, обвиненная в терроризме, подозреваемая – страшно подумать! – в покушении на жизнь короля, ваша подруга не может ждать снисхождения. Если только вы, да и мы тоже, не сумеем обезвредить эту адскую машину, жертвой которой она оказалась, или вы не добьетесь ее помилования.

– А что вы считаете более легкой задачей?

– Наверное, добиться помилования. Иначе я бы не просил вас приехать. Я уже говорил, что вся моя надежда только на вас.

– Ну вот, теперь по крайней мере мне все ясно, – вздохнула Гортензия, поднимаясь с кресла, чтобы немного размять ноги. – Я должна добиться аудиенции у короля… Скажите, как это делается?

– Вы должны ее испросить, но если у вас не будет рекомендаций, считайте, что это пустая затея. Не правда ли, странно со стороны короля, который совершенно демократично прогуливается каждое утро в парке Тюильри, в шляпе и с зонтиком под мышкой? Во дворце уже скопились горы таких просьб.

– Мне кажется, добыть рекомендации не составит труда. Достаточно будет обратиться в административный совет банка Гранье, раз вы говорите, что это мое главное оружие.

– Безусловно, вам надо их повидать, чтобы они оказали вам поддержку, в чем я ни минуты не сомневаюсь. Но, чтобы король спокойно выслушал вас в домашней обстановке, как это приличествует делам такого рода, надо, чтобы вас привел туда кто-то из его окружения.

– Считайте, что этот человек уже найден! – весело воскликнула Гортензия. – Завтра же я отправлюсь в особняк Талейрана и повидаюсь с мадам де Дино. Князь Талейран ведь один из столпов нового режима.

– По-видимому, да. Именно поэтому его и назначили послом. Он теперь в Лондоне, и прекрасная герцогиня де Дино отправилась украшать собой Ганновер-сквер, как во времена Венского конгресса она украшала дворец Кауница.

– Может быть, стоит повидать господина Лаффита, премьер-министра? – спросила мадам Моризе. – Ведь ваш отец знал его, дитя мое? К тому же он больше всего вложил средств для возведения короля на трон.

– Отец был действительно знаком с ним, но я не знаю, что это может нам дать.

– По-моему, совсем немного, – отвечал Видок. – Правда, король осыпает Лаффита милостями, откровенничает с ним, говорит на ушко… но я не уверен, что господин Лаффит долго останется на этом посту. Признательность – довольно тяжкий груз, король скоро утомится. Ваше преимущество в том, что вы еще ничего не просили взамен услуг, оказанных вашим банком.

– Так что же мне делать? К кому обратиться?

– Художник Эжен Делакруа, кажется, ваш друг?

– И очень близкий. Но…

– Его прекрасно принимают при дворе. Не забывайте, ведь он сын старого Талейрана. Мне известно, что король иногда по-соседски захаживает к нему в ателье посмотреть, как продвинулась работа над картиной, которую ваш друг готовит на выставку. Говорят, там изображена Свобода, ведущая народ на баррикады…

При этих словах Гортензия, прохаживавшаяся по гостиной, резко остановилась.

– Свобода! – воскликнула она. – Ну конечно же! Свобода с лицом Фелисии…

– Что вы говорите?

– Для этого полотна ему позировала графиня Морозини! Графиня, которая ныне томится в одиночной камере. Вы правы, господин Видок. Завтра же я иду к Делакруа…

– Но ведь завтра Сочельник, – робко напомнила мадам Моризе.