Книга Планета супербарона Кетсинга - Виталий Заяц

За спиной хрустнул песок, заставив резко повернуться. Сзади подкрадывались два бородатых мужика. Двигались они чуть расходясь, очевидно намереваясь напасть одновременно с обеих сторон. Разбойники? Вок выхватил кортик, принял стойку. Как управляться с таким коротким оружием? Хотя есть одно упражнение для тренировки – принимать удары первой третью от эфеса, главное при этом «забыть» про остальную длину клинка. Сойдет такая техника, пожалуй, тем более что забывать ничего не надо, нет остальной длины. Вок взглянул на замерших при виде кортика врагов – стоп, какие удары, что отражать? Мужики и оружия нормального не имели – у одного доска, у другого короткий нож. Не разбойники? Хозяева лодки? Наверное, они, вон и тюк какой-то серый около кустов валяется. Рыбаки. Хотя, одно другому не мешает, есть рыба – рыбачим, есть заблудившийся граф – разбойничаем. Или пиратствуем, раз уж дело на берегу и около лодки происходит.

На песке дрожали солнечные зайчики. Вок шевельнул кортиком, зайчики побежали, даже смешно стало. Направил свет в глаза одному из мужиков. Тот отступил на шаг. Второй, трезво оценив обстановку, заговорил сбивчиво:

– Извиняемся, господин… не знаем вашего… здесь лодка… мы думали… счас только разглядели… господин барон…

– Граф де ла Коста, – нокаутировал противников титулом Вок.

Один повалился на колени, у второго полились слезы. Они что, мертвеца увидели? Или, скорее, называние графа бароном карается какой-то особо лютой казнью? Пожал плечами:

– Доставьте меня в город. Если останусь доволен, получите плату.

Рыбаки – Вок решил считать их рыбаками – лодку спускать не бросились, выглядели растерянно.

– Языки проглотили? – не выходил из роли Вок. – Посудину на воду и поехали.

– Так вот… ведь не получится… – развел руками тот, что стоял на ногах.

Подбежал к лодке, показал внутрь. В днище имелась дыра, не замеченная Воком при первичном осмотре. Второй уже тащил от кустов сверток, в нем оказались две коротких доски и ржавый инструментальный хлам.

– До полудня почините?

– Так ведь смолить надо. Потом смола стынуть будет. Потом опять смолить. Утонем… – Мужик запнулся и поправился: – Ваше сиятельство граф утонуть может. Раньше седьмого дня не отплыть.

Смысла в многодневном наблюдении за ремонтом транспортного средства Вок не видел. Бросил:

– Берегом отвезете.

Мужики закивали, но не особо радостно. Это понятно – им лодку чинить надо, да и о графах, платящих за провоз, может, и никогда не слышали. Из путаных объяснений удалось выяснить, что дорога посуху занимает четыре дня. Заняла бы и два, но через реку раньше переправиться не получится. Что-то там непонятное было с паромом, из-за каких-то особых свойств функционировал он очень редко.

Через кусты высокого господина провели незаметной тропинкой, почти и не поцарапав. Проход, похоже, маскировали специально, наверное, было от кого маскировать. Пришли в деревеньку – три дома, два из которых годились разве под будки для средних размеров собак, разместили гостя, понятное дело, в том, что побольше. Внутри темно и грязно, пришлось вспомнить про ночевку в антураже скотомогильника – помогло, сразу захотелось остаться, лечь здесь спать. И лучше, если предварительно сожрав что-нибудь крупное.

Сожрать удалось. Подавали рыбу. Две слабо посоленные особи неизвестного вида запахом напоминали знаменитого, томившегося в яме, сибирского омуля. Омуля Вок никогда не пробовал, но аромат вообразил с большой достоверностью. Назвать такую пищу можно было или отбросами, или экзотическим деликатесом. Вок выбрал второе.

Пока господин обедал, хозяин стоял столбом в углу – вежливость проявлял. Прислуживала – подала рыбу и убрала кости – его жена, бывшая на каком-то значительном месяце беременности. Она-то и не дала поспать – часа два подремал, не больше. Проснулся от короткого крика. Громкого. Прочь из этой конуры, спасаться! Порыв удалось подавить. Еще крики, теперь ожидавшиеся и потому не пугающие. Вок все-таки вскочил, схватил замеченный вечером осветительный прибор – кусок пакли в плошке с вонючим жиром. Ткнул паклей в дымную печку и кое-как осветил комнату. Хозяин храпел в углу как ни в чем не бывало, а вот жена его занялась деторождением со всеми прилагающимися прелестями. Пришлось пнуть хозяина, чтобы дело делал – скорую помощь вызвал, или что тут у них полагается в таких случаях. Женщина затихла на время, и Вок вернулся на свою парадную лавку.

Заснуть не получилось, сначала мужик топал ногами и что-то невнятно обсуждал с женой, потом хлопал дверью, потом опять кричала роженица, а пришедшая по вызову бабка суетилась вокруг. Лежать было невозможно, Вок сел наблюдать. Брезгливо, неприятно – никогда не был энтузиастом натуралистических картинок. Но других вариантов попросту не имелось. Будто затащили тебя в зал, и выйти нельзя – пялься на экран, что бы там ни показывали.

Бабка-повитуха одета была в самое грязное старье, какое можно вообразить, рук не мыла, наверное, с Рождества. Да и то неизвестно, празднуют ли здесь Рождество. Мужик тоже гигиеной не заморачивался. Не то что медицинских инструментов, даже и таза с водой Вок не углядел. Вспомнился оставленный у супербарона атлас. Чем вспомнился? Ощущением стерильности, наверное, кости, жилы, мясо, все чистое, промытое. И блестящие никелированные зажимы, белые бинты. Знают на этой планете что-нибудь про белые бинты? Ох, вряд ли.

Гостить у рыбака нравилось все меньше, это в придачу к тому, что с самого начала в дом не хотелось даже заходить. Теперь Вок был готов бежать прямо среди ночи. Куда? Представил себя висящим на кустах, как муха на липучке, тысячи кривых колючек вцепились в одежду, а снизу растут новые – как те бамбуковые побеги из рассказов про азиатские казни. Чего вообще он сидит в этой грязной дыре? Ах да, паром. К парому надо подгадывать, не раньше.

Хижину, находиться в которой с каждым часом становилось все труднее, покинули еще через день. Рыба за это время окончательно стала поперек глотки, крики ребенка – вполне себе родившегося, несмотря на антисанитарию, – звучали в ушах, даже когда тот засыпал. Хозяин жилища вывел Вока к телеге, нагруженной мягким барахлом. Не сразу удалось понять, что это не мусор, прихваченный, чтобы выбросить по дороге, а мягкое посадочное место для него – графа. Появилась и лошадь, не очень и тощая, но очень грустная. Она все время норовила остановиться и слопать ближайшую колючку. Наверное, из-за колючек и грустная, заключил Вок. Мужик полил на ступицы какой-то гадостью, то ли чтобы не оскорблять слух колесным скрипом, то ли чтобы не демаскировать эшелон до поры до времени, взял лошадь под уздцы и пошагал вдоль извилистой, скрытой кустами колеи.

К реке подъехали относительно скоро, всего за несколько часов. По пути колея вбирала другие тропинки, сама вливалась в дорожную путаницу, быстро превращаясь во вполне себе серьезную средневековую магистраль. Это напомнило горную реку, начинающуюся струйкой в щели между камнями, удваивающуюся каждые несколько километров, несущую мощные воды уже к концу первого дня пути. Если, конечно, путь вдоль такой реки имеется, по горам ведь особо не полазишь. Ладно, будем считать – к концу дня пути, если по воде аки посуху, закончил размышления Вок. Повозка дергалась самым ужасным образом, сидеть в ней приходилось только ради графского благородного статуса. Хозяева стелили как покрасивее, но от тряски куча быстро расползлась, Вок, поначалу гордо восседавший на тряпье, то и дело взмахивал руками, рефлекторно компенсируя толчки на ухабах, а ближе к цели уже напоминал себе боярыню Морозову с известной картины.