Книга Претенденты - Сергей Сизарев

Поднявшись на гравитационном лифте, Графен уже собирался открыть дверь, как за спиной кто-то образовался – Александр почувствовал движение воздуха и заметил игру теней, но двери других квартир не открывались. Стремительно развернувшись, Графен увидел перед собой бабушку – божий одуванчик.

Та аж подпрыгнула:

– Что ты пугаешь, дурак? У меня сердце слабое. Смерти моей хочешь?

– Для начала, здравствуйте. Вы кто будете? – спросил Графен.

– Я тётя Варвара, соседка вашей дочки Астрочки. Председатель домоуправления, чтобы вы знали.

За спиной «тёти Варвары» зияла открытая дверь в противоположную квартиру. У двери была антигравитационная подвеска – это объясняло, почему она была быстра и беззвучна, как снайперская винтовка.

– Очень приятно! – буркнул Графен. – Чем могу помочь?

– Вам, Валентин, очень повезло с дочерью. Мне непросто угодить – я человек старого воспитания, была медсестрой в Первую хеленмарскую, и умею воспитывать детей, так что скажу прямо – такой чудесной девочки я ещё не видела. Приветливая, обходительная. По хозяйству мне помогает. Я её даже с внуками оставляю, когда по делам отхожу. Я Астрочку в домоуправление уже определила – она теперь за помощь пенсионерам отвечает. Золотая у вас дочь. Депутатом вырастет, не меньше. Я знаю, сама сына-депутата вырастила. Теперь фабрикой владеет. Но вот вы скажите, почему дочку так редко навещаете?

Графен начал думать, что бы соврать, но оказалось, ответа не требовалось.

– Я, конечно, понимаю, супруга ваша умерла – сочувствую сердечно, да и работаете на трёх работах, чтобы дочке достойную жизнь обеспечить, ей ведь в сентябре в пятый класс, но можно было бы и почаще к ней приходить, а то она, бедняжка, скучает – только о вас и говорит!

Графен опять хотел что-то вставить, как управдом продолжила:

– Но вы не волнуйтесь. Я её в обиду не дам. Кормлю её домашним – ест она хорошо, как парень. Красавица вырастет, в теле будет. Как я, когда молодая была, но тогда тяжёлые годы были – Первая хеленмарская. Мы из «Ольги» на руках людей выносили, из огня и радиации, кого могли, прямо на месте чинили – у меня до сих пор полевая медицинская машинка на ковре висит, хоть сейчас иди людей штопать.

Александр понял, что попал – мозг лихорадочно искал выход из западни, но тут за спиной открылась спасительная дверь, откуда в розовой пижаме с узором из белых зайчиков выпорхнула дочурка Астрочка. Схватив папу за галстук, она притянула его лицо к своему и чмокнула его в обе щёки, потом повернула свою румяную щёку так, чтобы он чмокнул в ответ. И он чмокнул.

Тогда она метнулась к старушке и, обняв её мягко, но крепко, развернула.

– Тётя Варвара, вы же так простудитесь, в лёгком платье одном, а тут сквозняк. Я к вам ещё зайду, с папой только пообщаюсь. Вы не переживайте, я обо всём договорюсь.

Было чудно видеть, как легко девочка-дракон взяла управдома в оборот, хотя та сама могла взять в оборот кого угодно.

Сочась обволакивающей заботой, Астра довела соседку до её двери, что-то лепеча и прижимаясь к той всем телом. Тётя Варвара сомлела и дала себя увести. Через минуту Астра вышла из квартиры соседки и прикрыла дверь.

Потом схватила Графена за руку и утянула в свою съёмную квартиру. Там она отобрала у него пакет с продуктами и уже хотела в нем рыться, как обычно делала, но наверху лежало любимое клубничное эскимо, так что она схватила сразу три штуки и кинулась к дивану, чтобы приступить к вдумчивому поеданию. Квартира была однокомнатной – старинная «студия» пять на семь метров. Взяв пакет, Графен прошёл к холодильнику и достал банку «Космодесантского крепкого». С голографической этикетки смотрел он сам – играя мускулами, нарисованный Графен что-то говорил. Нажав на изображение, можно было услышать его голос «После жарких боёв в космосе я люблю пропустить с друзьями по баночке «Космодесантского крепкого». Оно крепкое, как я сам. Попробуй его, и почувствуешь вкус победы на губах». Далее женский голос скороговоркой рассказывал про вред алкоголя для беременных и прочую лабуду.

Марфа была категорически против того, чтобы образ мужа использовали для рекламы пива, потому что это пошатнёт его образ идеального мужчины, но Папа Гендо уговорил её – он был одним из владельцев завода, производившего «Космодесантское крепкое», так что они с Марфой сторговались на процентах с продаж. Пиво, кстати, было отменным – Папа Гендо, как пивной энтузиаст, следил, чтобы качество не падало. Имидж Графена не пострадал, даже напротив – он стал ещё ближе к народу…

Открыв банку, Александр осушил её одним махом.

– Ээээ! – протестующе начала дракон. – А если тебя Марфа запалит?

– Для меня одна банка как слону дробина, – отмахнулся Графен, но в её словах был резон – нюх у Марфы был, как у пудледемона, так что он добавил: – Скажу, что Папа Гендо меня остаканил. Она против потомственного директора ФСБ не попрёт.

Девочка-дракон отложила мороженое и требовательно протянула руку, сжимая и разжимая пальцы.

– Тебе нельзя, ты ж ребёнок.

– Ты не мой настоящий папа.

– Хочешь стать алко-Лолитой?

– Mind your own business so des ne? – огрызнулась она по-хеленмарски, и он метнул в неё банку. Астра выхватила её из воздуха – легко и изящно, словно та не летела с энергией выстрела из подствольного гранатомёта. Когда девочка открыла банку, хлестнула тугая пенная струя, и пиво полилось на пол.

– Фу! – поморщилась Астра, на которую, кстати, не попало, потому что она успела отскочить.

Из-за дивана вынырнул робот-пылесос и стал жадно всасывать лужу, пока не вытер пол досуха. Тогда он зарулил обратно под диван, где и затаился.

Отпив из банки, Астра скривилась:

– И это ты называешь «вкус победы»? Больше похоже на «горечь поражения»!

– Это хмелевая горечь. Ты ничего не понимаешь в пиве, – буркнул Графен и, достав из пакета объёмистый сверток, плюхнулся на край дивана – подальше от Астры. На стене висел огромный монитор – Астра обычно играла на нём в свои «леталки», – она оказалась фанатом космических симуляторов и часто в них зависала, но сейчас монитор был в режиме телевизора и показывал «Голос Хеленмара». На экране якобы житель Калининграда рассказывал, как хорошо и свободно жилось при драконах, но потом опять пришли русские оккупанты и отняли его свободы.

– И триста сортов колбасы из человечины, – рявкнул Графен. – Выключи это дерьмо. Мы его блочим на всех частотах. Откуда ты его берёшь?

– С хеленмарского спутника, – пожала плечами дракон. – А ты хочешь, чтобы я смотрела вашу пропаганду? Лучше буду вот это смотреть. Так привычней. Сейчас, погоди, зарядят про то, как голодает и мёрзнет Россия, пока москвичи жируют.

И действительно – репортаж перешёл к теме нищей русской глубинки. По раскатанной дорожной грязи полз ржавый бульдозер, в кабине которого тракторист грел руки над ведром с горящей соляркой. Стёкла были выбиты, а окна забраны решёткой. За бульдозером бежала стайка голодных детей, закутанных в обрывки теплоизоляции. Тракторист плакал оттого, что у него не было хлеба, чтобы им кинуть. Мёртвые поля раскинулись до горизонта. Внизу экрана горела надпись «NO COMMENTS».