Книга Знак Огня - Роберт Говард

Юсуф ибн Сулейман — побледневший и вспотевший одновременно — явно колебался между опасной правдой и еще более опасной, но соблазнительной ложью, дающей слабый, но манящий шанс на спасение. Бросив косой взгляд на Гордона, он хрипло заговорил:

— Часовой в ущелье не подал нам сигнала. Аль-Борак… он появился на верхней Ступени совершенно неожиданно для нас, хотя мы стояли на самом краю обрыва и бдительно следили за подступами к лестнице, зорко всматриваясь в каньон и Ступени, как охотящиеся орлы… Вот… Он это… он ведь известный колдун… и, видимо, умеет становиться невидимым, когда ему это нужно. Мы решили, что он говорит правду, утверждая, что ты послал за ним. Ведь если бы это было не так — то ему бы не был известен путь через потайной туннель…

Человек на троне со скучающим видом смотрел в потолок, давая понять, что лепет курда его мало интересует. Капитан дворцовой стражи, почувствовав, что Юсуф ибн Сулейман впал в немилость, подскочил к нему и с размаху ударил кулаком по зубам.

— Жалкий пес! Молчи, пока Его Величество не прикажет тебе говорить!

Юсуф покачнулся от удара, облизнул разбитые в кровь губы, с ненавистью посмотрел в глаза арабу, но промолчал и не попытался ответить ему ни словом, ни оружием.

Лениво, но требовательно перс взмахнул рукой.

— Уведите курдов, — бросил он страже. — В темницу их — до выяснения. Я подумаю, что с ними сделать. Даже если я кого-то жду, чужестранец не должен застать Стражей Ступеней врасплох. Будь они бдительны, даже Аль-Бораку не удалось бы подняться на плато незамеченным. Никакой он не колдун, а просто хитер, как лиса. Капитан, отправьте к Ступеням другой караул. Можете идти — все. Я поговорю с Аль-Бораком один на один.

Махмуд ибн Ахмед отдал честь, произнес несколько коротких команд, и через секунду его подчиненные в сверкающих доспехах уже покинули тронный зал, энергично вытолкав за двери сбившихся в плотную толпу, дрожащих от страха курдов. Проходя мимо Гордона, каждый из арестованных наградил его взглядом, полным бессильной ненависти.

Последним, закрывая за собой бронзовые двери, покинул зал Махмуд ибн Ахмед. Проводив его взглядом, перс вздохнул и обратился к Гордону по-английски:

— Можешь говорить начистоту. Рабы не понимают твоего языка.

Прежде чем ответить, Гордон небрежным движением передвинул один из невысоких диванчиков, стоявших вдоль стен, поближе к пьедесталу трона и сел на него, положив ноги на обитую бархатом специальную подушечку.

Да, престиж и уважение, которыми он пользовался при дворах Востока, были заработаны отнюдь не смиренным или униженно-просительным поведением. Там, где другие ходили на цыпочках, прижимая к груди шляпу и ощущая сердце в пятках, он вламывался в сапогах, открывая двери пинком и тяжелой рукой отшвыривая тех, кто стоял у него на дороге. И, как ни странно это на первый взгляд, он — Аль-Борак — оставался в живых там, где погибали другие. Разумеется, такое дерзкое поведение вовсе не было блефом. В любую секунду Аль-Борак был готов подтвердить свое право вести себя так, как он считает нужным. И подтвердить его он мог как умным, веским словом, так и свинцом или сталью. Люди, общавшиеся с ним, знали и рассказывали другим, что не было между Каиром и Пекином другого человека, чей ствол или клинок был бы столь же точен и опасен.

Если перс и был удивлен тем, что его полугость-полупленник развалился перед ним на диване, не спросив разрешения, то скрыл он свои эмоции весьма искусно. С первых же слов шейха стало ясно, что он немало общался с европейцами и сумел перенять от них прямоту и краткость в переходе от ничего не значащих приветственных слов к делу. Без каких бы то ни было предисловий он заявил:

— Я не посылал за тобой.

— Естественно, — усмехнулся Гордон. — Но должен же я был хоть что-то наплести этим болванам, чтобы не убивать их всех.

— Что тебе здесь нужно?

— Что может быть нужно человеку, добровольно приходящему в гнездо изгоев и отверженных?

— Он может прийти как шпион, — многозначительно заметил шейх.

Гордон в ответ рассмеялся:

— Интересно — чей же?

— Как ты узнал дорогу сюда?

Гордон решил спрятаться за чисто восточной уклончивой образностью ответа:

— Я шел туда, куда летели коршуны. Они всегда приводят меня к цели.

— Это ты точно подметил, — мрачно кивнул ему перс. — Уж кто-кто, а ты-то их немало подкармливал в течение жизни. Что с монголом, который дежурил в туннеле?

— Он мертв. Что ж поделать — не хотел он прислушаться к голосу разума.

— Нет, это коршуны следуют за тобой, а не ты за ними, — заметил шейх. — Почему ты не послал мне известие о том, что собираешься прийти сюда?

— А как, через кого ты прикажешь мне передать эту весть? Этой ночью, когда я разбил лагерь в Ущелье Призраков, чтобы мои лошади отдохнули перед последним переходом к Шализару, банда твоих идиотов, не попытавшись выяснить, кто я и зачем пришел в эти места, напала на моих людей, один из которых был убит, а второй — взят в плен. Еще один мой спутник, перепугавшись до смерти, бросил меня и бежал. Я пришел сюда один, как только взошла луна.

— Это были езиды, дежурившие на дальних подступах к нашему городу. Этому отряду полагалось охранять Ущелье Призраков. Естественно, они и знать не знали, что ты идешь ко мне, не знали даже, что это именно ты. Они вернулись в город на рассвете — почти все раненные, один — тяжело: он при смерти. Судя по их докладу, в ущелье они напали на какого-то европейца и его слуг, убив всех. Разумеется, они побоялись признаться, что бежали с поля боя, оставив тебя в живых. Ну, за свою ложь они еще понесут положенное наказание. Но ты так и не сказал мне, зачем пришел сюда.

— Я ищу убежища. А еще — я принес тебе новости. Человек, которого ты послал убить эмира Афганистана, ранил его, а сам был изрублен на куски стражниками-узбеками.

Перс только пожал плечами:

— Разве это новости? Мы узнали обо всем этом еще до полудня следующего за попыткой покушения дня. Известно нам и то, что эмир остался жив благодаря стараниям английского врача, сумевшего быстро и правильно промыть раны, оставленные отравленным кинжалом.

Гордон уже начал склоняться к мысли о тайных — магических — каналах связи, но вдруг вспомнил стаю голубей у фонтана в шализарском дворце. Все встало на свои места и получило вполне естественное объяснение: почтовые голуби и тайные агенты в Кабуле, снаряжающие их в обратный полет с привязанными к лапкам сообщениями.

— Мы всегда надежно хранили свои тайны, — сказал перс. — Если ты узнал о Шализаре, узнал дорогу к нему — значит, тебе рассказал об этом кто-то из нашего братства. Кто тебя прислал — не Багила?

Лишь на долю секунды замешкался Гордон с ответом, прикрыв эту паузу деловитым отряхиванием брюк от пыли, но за эти мгновения он успел распознать заготовленную для него ловушку и избежать ее. Он понятия не имел о том, кто такой Багила, и решил, что это имя было заброшено персом в качестве наживки, прикрывающей острый крючок.