Книга Айн Рэнд - Михаил Кизилов

«Легкость, с которой я писала, по сей день остается для меня ушедшей Атлантидой, утраченным райским садом».

Позднее, когда Айн Рэнд начнет писать на английском языке, каждое предложение будет рождаться в муках творчества; к примеру, речь героя романа «Атлант расправил плечи» Джона Голта она будет писать целых два года. Пока же, сочиняя на родном русском, она не будет испытывать никаких проблем. Придумывание нового мира, столь отличающегося от серых будней, и героических образов, совсем не похожих на окружающих ее обывателей, было для Алисы чистым и незамутненным интеллектуальным удовольствием. В те дни она начинает создавать в своей прозе мир «таким, каким он может и должен быть».

Интересно отметить, что уже тогда юная Алиса выработала свои антифеминистские взгляды. Это вовсе не значит, что она была против того, чтобы женщины делали карьеру, получали образование и работали. Однако идеалом будущей писательницы всегда был герой-мужчина, а значение женщины определялось «ее отношением к мужчине». Кстати, несмотря на ее либеральный подход к обществу и экономике, Айн Рэнд всегда была противником нетрадиционных сексуальных отношений, потому что они противоречили ее романтической концепции «героического человека» и разрушали разработанные ею архетипы героя-мужчины и восхищающейся им женщины.

Роковой семнадцатый

Вскоре в размеренный ход российской истории безжалостно вторглась суровая политическая реальность, страшные события которой полностью изменили жизнь семьи Розенбаум. С конца 1916 года страну сотрясали хлебные бунты. 21 февраля в Петрограде начался разгром булочных магазинов и лавок. С криками «Хлеба, хлеба!» толпа двигалась по улицам. 23 февраля антивоенные митинги начали стихийно переходить в массовые демонстрации, участники которых выкрикивали: «Долой царя!» 26-го числа крупная демонстрация прошла по Невскому проспекту, произошло несколько столкновений с полицией. Самый кровавый инцидент случился в непосредственной близости от дома Розенбаумов, на Знаменской площади: рота лейб-гвардии Волынского полка стала стрелять по демонстрантам, около сорока человек были убиты и столько же ранены. Однако уже на следующий день полк присоединился к восставшим рабочим.

Алиса вместе с сестрами наблюдала за событиями со своего балкона:

«…первое, что мы увидели, была эта толпа, собирающаяся и заполняющая всю площадь. Я всё еще помню… целое море лиц и первые красные знамена… А затем, на второй день, там уже была вооруженная полиция или казаки, которые появились и стали приказывать людям убрать знамена. И толпа отказалась… На третий день на площади не было людей, однако на улицах начались бои. И я увидела, что на углу площади и на ответвляющейся от нее улице были цепи солдат, стреляющих в сторону улицы».

Двадцать седьмого февраля вооруженная толпа заняла резиденцию Государственной думы — Таврический дворец, а следующей ночью свежесформированный Временный комитет Государственной думы объявил о переходе власти в свои руки. 2 марта царь Николай II отрекся в пользу своего брата Михаила, однако тот отказался принять престол. Вскоре вся полнота власти в стране перешла к Временному правительству.

Революция, конечно, не прошла незамеченной для Алисы и ее семьи, тем более что за некоторыми событиями они могли наблюдать из собственных окон. Кроме того, управляющим делами Временного правительства стал не кто иной, как Владимир Дмитриевич Набоков, отец школьной подруги Алисы. От Ольги Розенбаумы наверняка получали последние инсайдерские новости и слухи. Айн Рэнд вспоминала:

«…все, любой политической ориентации, поддержали Февральскую революцию. И все были против царя. Что особенно восхищало меня, так это то, что всё это совпадало с моим собственным развитием; это был единственный момент, когда я шла в ногу с историей. Это было как фантастика, ставшая реальностью. Именно поэтому я была так заинтересована. Я знаю, что очень романтизировала события. Мне казалось, что это — борьба за свободу».

Отметим, что и религиозные лидеры еврейской общины поддержали революционные события: 11 марта Марк Варшавский, председатель хозяйственного правления Хоральной синагоги, торжественно поздравил собравшихся в синагоге верующих с достигнутой свободой. Членов общины можно было понять: революционеры обещали уравнение в правах, которого в течение нескольких веков не давала царская власть. Тем не менее Зиновий Розенбаум смотрел на всё происходящее крайне пессимистично. Еще в феврале 1917 года он забрал из банка лежавшие там на депозите деньги и драгоценности жены, предполагая, что революционные преобразования добром не закончатся.

В это время Алиса находит себе нового кумира, пришедшего на смену Киру Полтону. Им становится (здесь, как и на протяжении всей ее жизни, сказалось ее увлечение либеральными ценностями) глава Временного правительства с июля 1917 года Александр Федорович Керенский (1881–1970). Надо сказать, в своем выборе Алиса была отнюдь не оригинальна. Пожалуй, ни о ком другом не говорили так много в короткий период между февралем и октябрем 1917 года, как о Керенском. Газеты высокопарно именовали его «спасителем Отечества», «добрым гением русской революции» и «первым народным главнокомандующим». Сам Керенский всячески поддерживал аскетический имидж народного избранника, облачаясь в военный френч. Вскоре он стал кумиром либеральных кругов. О нем слагали стихи, его портреты висели на каждой стене, а женщины забрасывали его цветами. Сергей Есенин в поэме «Анна Снегина» писал:

Свобода взметнулась неистово.

И в розово-смрадном огне Тогда над страной калифствовал Керенский на белом коне.

Нам остается несколько непонятным всеобщее дамское увлечение Керенским, поскольку особой мужской красотой или атлетической фигурой он не отличался. Впрочем, политическая харизма и аура власти могут преобразить в глазах восторженной толпы даже самого заурядного временщика. Позднее Айн Рэнд признавалась:

«Мое слепое увлечение Керенским оказало на меня сильное влияние в том смысле, что я решила, что никогда не смогу быть влюбленной в обыкновенного человека. Я сказала матери: “Я влюблена в Керенского”. Взрослые сказали, что это — увлечение, а не любовь, так что я перестала говорить с ними об этом. Я же пришла к выводу, что я действительно влюблена, что это не просто увлечение. А так как он был женат, я никогда не выйду замуж, потому что я смогу полюбить только героя… Позднее я оставила идею, что я никогда не выйду замуж; сохранилось лишь одно [убеждение], которое осталось и по сей день: я могу быть влюблена только лишь в героя».

Самое удивительное в этой истории, пожалуй, то, что много лет спустя, в Америке, писательница Айн Рэнд лично пообщается с Керенским. Около 1938 года она пошлет кумиру своей молодости свою антисоветскую книгу «Мы живые» со словами: «Из всех великих русских этого мира Ваше мнение наиболее ценно для меня». Тем не менее их встреча на вечеринке в Нью-Йорке в 1945 году произведет на Айн Рэнд ужасающее впечатление:

«…к тому моменту у меня не осталось никаких иллюзий относительно него. И он был даже хуже, чем я ожидала. Он был настоящей посредственностью».