Книга Женские сказки. Книга 2 - Юлия Ляпина

А здесь они были одни, оторванные от привычного суетного мира и он снова услышал стук своего сердца рядом с ее. Осторожно потянувшись, Константин коснулся губами нежной щечки, потом плеча, потом скользнул рукой под одеялом до самых пальчиков ног с розовыми ноготками.

Василисе снился чудесный сон – словно они с Кощеем лежат на огромном пушистом пледе под ласковым солнцем и шаловливый лучик скользит по ее ноге, немного щекочет подъем стопы, потом ласково согревает колено.

Когда нахальный лучик начал поглаживать теплом бедра Василиса открыла глаза и увидела черные внимательные глаза, смотрящие на нее снизу. Одеяло было откинуто на пол, а теплое дыхание мужа вызывало толпы мурашек бегущих все выше и выше от его нежных рук и жадных губ.

Через час, счастливая Василиса, прижимаясь к своему Кощею говорила:

– Не забывай меня, мой сокол ясный, прилетай к вечеру.

– Не забуду, любушка моя.

Тут Кощея выдернуло из рук Василисы и упав на пол он взлетел к потолку стремительным росчерком крыльев колыхнув занавески, и пропал за окном. Василиса шагнула следом и едва не упала в тот самый бурьян возле избушки Аленки и Ивана.

Из домика в тот же момент послышался сердитый голос Бессмертного, потом грохот упавших ведер и через пустой дверной проем вывалился весь в пыли и паутине Кощей собственной персоной.

Чисто вымытые друзья вскочили из – за стола, и принялись радоваться возвращению Кости и Василисы. Но увидев, что эти двое взгляд друг от друга отвести не могут, Настя резюмировала:

– Ладно, ужин мы вам оставим, вот полотенца, идите по той тропинке в баню, а то чистые вы как трубочисты.

Все дружно закивали:

– Да-да идите, шампунь там есть.

– Вода холодная тоже вроде осталась.

– Ну если что – там колодец рядом!

Кощей, не слушая особо напутствий, подхватил свою драгоценность на руки, и зашагал к бане, Настя едва успела кинуть ему на плечо полотенца, а байкеры лихо засвистали им в след.

– Жена моя!

Поставив Василису на землю у самой баньки, Кощей обнял ее и прошептал в русую макушку:

– Любимая, прости, что я все забыл!

Васька прижалась к нему всем телом, спряталась под мышку и прошептала в ответ:

– Кощей мой, не оставляй меня, пожалуйста! Ты моя вселенная.

Постояв так, они нехотя расплелись и продолжая держаться за руки вошли в пахнущее теплом и сыростью строение. Воды хватало, и Кощей сам взялся намыливать, нежить и ласкать точеную фигурку жены. А потом благодарно принимал ответные ласки. Греясь в свете ее внимания, Кощей сев на лавку, тихонько поглаживал тонкую Васькину талию. А она, прикусив губу, и поднявшись на цыпочки, тщательно растирала пушистым клубком капроновых нитей его широкие плечи, длинную шею, натирала, словно драгоценность бархоткой каждый кусочек его тела, не забывая изредка касаться кожи обжигающе – прохладными в жару бани поцелуями.

К столу они вышли уже в густых сумерках – их ждал ужин прикрытый полотенцем и Лилька, укачивающая Артема.

– Аленка с Иваном пропали, сразу после ужина. Может к утру появятся.

Темка поднял голову от материнского плеча, сонно пошлепал губами и вновь засопел. Лилька встала и унесла сына в полумрак, туда, где светлыми пятнами виднелись палатки.

Наполненные счастьем видеть и трогать друг друга Кощей и Василиса уселись за стол и быстренько подчистили тарелки. А потом, взявшись за руки, ушли в свою палатку, и там сплелись в объятиях, не обращая внимания на звенящих комаров, бугристое ложе и звучный храп соседей.

Глава 24

После ужина и возвращения Кощея и Василисы Аленка уже не дулась на Ивана, грустно ей стало.

– Вот не понимает он, как мне его не хватает! Все с мамой меня оставлял, а сам и не знает, где я была, что делала.

Думала она, а сама потихоньку уходила от круга света, который давал большой висящий над столом фонарь в круглом металлическом отражателе. Иван увидев, что жена пошла куда-то одна, потихонечку двинулся следом, почти догнал, протянул руку и одним шагом они очутились в простой курной избе.

Закопченный потолок, печь больше напоминающая очаг, голые лавки и стол, потемневшие от паутины и копоти образа в углу.

– Вот женушка, и жилье наше.

Оглянувшись, Аленка увидела, как они с Иваном преобразились – на ней оказалось светлая тонкая рубашка до пят, и такой же тонкий ее сарафанчик был в руках у Ивана. На нем тут же очутился толстый коричнево – рыжий суконный кафтан с петлицами из шнура и блестящими медными пуговицами. На голове – шапка с таким же суконным верхом и простой опушкой, то ли из зайца, толи еще из какой зверюшки. На ногах правда были сапоги – из коричневой кожи но изрядно поношенные, как и рыжеватые льняные штаны, крашеные луковой шелухой.

Аленка чуть не разревелась: как тут жить? Но увидев не менее растерянное лицо Ивана, успокоилась и стала смотреть вокруг, что бы на себя накинуть – в такой рубашечке печь по-черному топить – себя не жалеть. Однако в доме было совсем пусто – ни сундуков, ни ящиков не нашлось, и еды тоже в доме не было. Покачала Аленка головой – вышла из дому хоть огород сыскать, а и того нет. Стрелец весь день на царской службе – там его и кормят и поят, и одежду выдают, а дом вроде, как и без надобности, переночевать только. Печь есть, крыша есть, и тулуп старый с печи свисает.

Вот тут Аленка не удержалась – заревела! Избушка-развалюшка показалась праздником!

Иван тоже изрядно удивился, ко многому был готов, но бытовая неустроенность такого уровня? Однако не зря он в семинарии учился – призадумался, видно не просто так их в такое место забросило! Намек и ему, Ивану есть, не все силы на службу идти должны, надо и жене помогать! Как же его Еленушка в такой грязи да неустроенности жить будет?

Вот впервые за долгое время стали они разговаривать! Не просто сообщать новости да благодарить за завтрак, а обсуждать, что делать и как, что в первую очередь, а с чем и погодить можно. И как бы им денег добыть? Утерев слезы, Аленка слушала мужа не как противного шефа, не как мужчину, а как друга и соратника в борьбе с бедностью и унынием.

Наговорившись, решили – вот прямо сейчас Иван дров принесет, да печь затопит, что бы Аленке рубаху последнюю не опалить. И в лес пойдет – надо бы дичи к царскому столу добыть, а как службу справит – сразу домой, к жене любимой, да по дороге с поварни ей что-нибудь на обед прихватит. Только пока они говорили – свечерело, из царского дворца гонец примчался:

– Где стрелец такой – сякой, где дичь, к столу царскому?

Тут Аленка не стерпела, поднялась с лавки, остановила брань площадную мановением ручки царственной, да и вымолвила, пристально уставившись изумрудными очами в глаза посыльного:

– Ступай во дворец, да скажи повару, что дичи битой три воза у него на заднем дворе стоят! Да чтобы не смел стрельца без толку гонять! Пока не кончится дичь и носа сюда не кажи!