Книга Флирт в Севилье - Чингиз Абдуллаев

— Нет, Пабло, — вырвалась из рук Дронго молодаяженщина, — это совсем не то, что вы думаете. Нет, не уходите…

Но Гарсиа, бормоча извинения, уже вышел из комнаты.

— Что вы наделали? — разозлилась Лилия. —Этот мужчина мне нравился. И я ему нравилась. Теперь он решит, что я шлюха ивстречаюсь с каждым встречным. — Мне казалось, что я не каждыйвстречный, — пробормотал Дронго.

— Какая разница, — отмахнулась Омельченко, —теперь уже поздно. Нужно будет ему все объяснить. Я думала, что могу емупонравиться.

Она достала сигареты и, нервно щелкнув зажигалкой, закурила.

— Извините, — еще раз сказал Дронго, поднявшись сдивана, — мне казалось, что будет лучше, если я приду сюда и попытаюсь васуспокоить.

— Мне приятно, когда мне дают чек на тысячудолларов, — отрезала Лилия, — и еще когда за мной ухаживают мужчины.А не пытаются говорить мне гадости.

— Тогда будем считать, что я пригласил вас наужин, — предложил Дронго. — Таким образом я смогу загладить своювину?

— Сможете, — улыбнулась она сквозь сигаретныйдым. — Когда мы встретимся?

— Сегодня в восемь. В холле, — предложил Дронго.Он обернулся и увидел, как в комнату входят Ингрид и Елена. Обе были достаточноуставшие. Очевидно, они слышали последние слова Дронго, если начали улыбаться,едва войдя в комнату.

— Извините, — сказала Ингрид, — мы вам непомешали?

— Нет, — ответил Дронго. Он видел капельки пота наплечах обеих девушек. Очевидно, они действительно устали и им требовался отдых.

Дронго вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Он стоял вкоридоре и слышал, как Лена громко и со смехом сказала, обращаясь к гримеру.

— Ты время зря не теряешь. Отхватила такого мужика.Молодец Лиля, а мы разделись и бегаем как две голые дуры. Расскажешь потом, кактебе это удалось.

— Секрет фирмы, — громко и нагло сказала Лилия, иДронго поразился перемене в ее голосе.

Он прошел по коридору и вышел в зал. Круминьш и Меднис пилииз бутылок минеральную воду, Балодис куда-то исчез. Остальные испанцы отдыхали.Дронго услышал, что к нему подходит Рута Юльевна громко стуча каблуками.

— Может, мы с вами выйдем на улицу, — громкопредложила она, строго глядя на Дронго.

Тот кивнул, и они вышли из зала. Рута Юльевна шла впереди.

«Почему она так сильно душится, — подумалДронго, — наверное выливает на себя не меньше полфлакона. Хотя, наверное,жаловаться глупо. Когда я прохожу, после меня остается такой же терпкий аромат.Многим женщинам нравится».

Хотя был в его жизни один случай…

Он вспомнил, как однажды брал билеты в Сан-Франциско. Этобыло лет десять назад, и в разваливающемся тогда всесоюзном «Аэрофлоте» все ещеработали прежние сотрудники, не умевшие перестроиться и работать на клиентов.

В Баку, в одной из касс, продававших билеты на международныерейсы, он заказал сразу шесть билетов. И пока их ему выписывали, сидевшая застойкой напротив него молодая женщина, коротко стриженная и в очках, неожиданносказала ему, что ее тошнит от этого запаха. Наверно, он слишком придирчивоуточнял дату рейса и условия полета. Но когда сотрудница авиакомпании такоткровенно хамит клиенту, тот может просто повернуться и уйти. В бывшемСоветском Союзе сделать подобное было невозможно. Однако он все-таки ушел, азатем выкупил билеты через Москву Хотя, кажется, это был единственный случай,когда запах «Фаренгейта» так явно не понравился.

Они вышли на улицу. Рута Юльевна покачала головой.

— Честно говоря, я такого не ожидала.

Она говорила на хорошем русском языке, но с сильнымлатышским акцентом.

— Я вас не понимаю, — удивился Дронго.

— Мне казалось, что Андрис не может прислать к намнесерьезного человека, — надменно сказала она, — но я простовозмущена, нет, я не нахожу слов, чтобы сказать, как я огорчена. Вы приехалисюда обеспечивать безопасность нашей группы…

«Чего она хочет?» — устало подумал Дронго.

— Вместо этого нашей группе нужна безопасность оттакого сексуального маянька, как вы, — возмущенно продолжала говорить РутаЮльевна. Ее ярко накрашенные губы, казалось, готовы были извергнуть целыйводопад обвинений. — Когда я хотела войти в комнату к нашему гримеру,Пабло Гарсиа не пустил меня туда, посоветовав не торопиться. Вы, очевидно,решили, что можно приставать к нашим женщинам. Очевидно, вы перепутали съемки впорножурналах с серьезной работой, которой мы занимаемся в нашем агентстве. Ктовам разрешил так себя вести? Или вы увидели обнаженных женщин и решили, чтоможно чувствовать себя так вольготно?

— Вы, кажется, не поняли, — сказал Дронго, —между нами ничего не было. Она плакала, а я ее успокаивал.

Но его слова только еще больше разозлили женщину.

— Чтобы вы не смели входить в комнату, гдепереодеваются наши девушки! — закричала она, и в этот момент на улицувыскочил Ионас Балодис.

— Что случилось? — спросил он, глядя насобеседников. — Почему вы кричите? — обратился он по-латышски ккоммерческому директору

— Пусть он вам сам расскажет, — сердито ответилаРута Юльевна и покачала головой. — Сексуальный фавн, — сказала она сотвращением, — в вашем возрасте люди уже успокаиваются и ведут себя болееприлично. Я думала, вы серьезный человек.

Она повернулась и пошла обратно. Балодис проводил ееизумленным взглядом.

— Я не видел ее такой раздраженной, — призналсяон. — Что случилось? Почему она так нервничает?

— Лучше спросите у нее, — ответил Дронго, чутьослабив узел галстука, — в этой жаре люди сходят с ума.

Они вернулись в зал, где начался второй этап съемок. РутаЮльевна грозно посмотрела на них, но ничего не сказала. Девушки вышли на съемкиуже в светлых купальных костюмах.

«Странно, — подумал Дронго, — почему-то черныекупальные костюмы выглядят более сексуально, чем белые. И вообще черное бельевыглядит более сексуально. Непонятно почему. Хотя, возможно, это моесобственное восприятие. Некоторым нравится белый цвет, другим — желтый, третьихвозбуждает красный».

Меднису не понравилась композиция, и он показал, куда нужновстать. Круминьш возразил, ему казалось, что будет лучше, если девушки встанутближе к стене и тени от их фигур, удлинившись, упадут на стену. Оператор началвозражать. Он должен был сделать несколько снимков, а затем начать свою работу,но Круминьш настаивал на своем решении. Меднис с досадой убрал фотоаппарат.Очевидно, они ругались по-латышски. Балодис поднялся, чтобы их успокоить.Дронго подошел и встал рядом с Гарсиа. Испанец посмотрел на него и сказал:

— Я не хотел вам мешать, сеньор, извините меня.