Книга Песня Птицелова - Василиса Павлова

Майор, получается, думал так же. В какой-то момент сражающиеся сместились из центра к краю круга: Василий, якобы споткнувшись, упал и подкатился к ногам ближайшего монаха, а Комов, размахивая своей палкой, бросился в их сторону. Что произойдет дальше, Сашка знал заранее. Вместо Василия удар в голову получил сектант, а бойцы, набирая скорость, рванули в образовавшуюся брешь за пределы оцепления. Раздался зычный рев жреца, выведший сектантов из ступора. Разом повернувшись к месту прорыва, они практически одновременно начали погоню за беглецами. В конце концов и те и другие исчезли из поля зрения – даже приникнув вплотную к окну, разглядеть больше ничего не удавалось.

Оставалось только прислушиваться, радуясь тишине, но длилась она недолго. Вскоре с той стороны, куда направились и беглецы, и их преследователи, раздались автоматные очереди. Сашка мысленно взвыл. Его настроение как будто почувствовал Лед, потому что вдруг встрепенулся, вскочил на лапы и грозно зашипел в сторону двери.

– Что ты, маленький, что ты! – успокаивающе забормотала Юлия, бросившись к питомцу. Лед был неподвижен, смотрел на дверь, не отрывая взгляд, словно ожидал появления врага. Наконец та распахнулась, и на пороге появился жрец. Александр едва успел отвернуться от окна и принять равнодушный вид.

– Выйди, сестра! – приказал вошедший. Юлия покорно подчинилась, вышла, понурив голову. Кот ускользнул следом за ней.

– Твои друзья пытались нас обмануть! – грозно начал жрец. – Но их настигла жестокая кара. Один утонул в болоте, тело другого братья сейчас несут к яме. Скажи мне, послушник, чего ждать от тебя?

– Верности! – уверенно произнес Сашка. Даже если бы сейчас ему предложили пройти детектор лжи, тот бы подтвердил, что он сказал правду. Конечно, верности. Только без уточнения, верности кому и чему, что в данном случае играло ключевую роль. Уж будьте уверены, уважаемый жрец, от своих принципов Александр Лагутин не отступит! И будет следовать им до последнего вздоха.

– Верности! – с блеском в глазах повторил он. Жрец посмотрел на него задумчиво и даже немного удивленно. Потом повернулся и уже от порога сказал:

– Завтра, послушник, ты будешь представлен нашей святыне. У тебя появится шанс стать одним из нас. Задумаешь предать – Камень узнает, он высший, видит человека насквозь. Если пройдешь испытание, покажешь чистые помыслы – станешь братом, а там, глядишь, и в касту избранных войдешь. Недаром тебя Лед принял. Ну а если нет – закончишь свои дни в свежей могиле, примешь смерть в муках. Думай, время есть.

Сказав это, жрец вышел. Дверь закрылась, противно скрипнул засов.

«Юлька бы пришла поскорее», – с тоской подумал Александр. В том, что она придет, он почему-то не сомневался. Во-первых, ей, похоже, вменили в обязанности заботу о пленнике, а во-вторых… Ему казалось, и не без оснований, что он ей небезразличен, причем чувство было взаимным. Он даже себе пока не мог толком объяснить, как и почему вдруг между ними возникла привязанность.

С момента их знакомства, авантюрной попытки шантажа, так удачно обернувшегося для него, с первых откровений он почувствовал в ней если не родную душу, то, во всяком случае, одинокую и непригретую. В общем, увидел человека – совсем не врага, а того, которого хотелось защищать и даже, наверное, любить. Осознав это, он и сам удивился, до того неожиданными и неуместными сейчас казались мысли об отношениях и любви. Вспомнил Юлькины глаза, ее искреннее волнение за его судьбу и почувствовал, как теплеет на сердце. И при этом сам же мысленно отвесил себе крепкий подзатыльник. С ума сошел, Лагутин? Твоя жизнь сейчас на волоске висит, а ты о девушке размечтался! И о какой девушке – монахине-сектантке, неизвестно чем занимавшейся тут, в логове безумного камня, да еще и со зверем-мутантом в придачу! Тоже, Дон Жуан выискался! Только тепло не уходило даже после здравых размышлений. Наверное, потому, что Сашка был еще очень молод и подсознательно искал в любой ситуации что-то хорошее или хотя бы утешительное.

Он вдруг вспомнил про Комова и Грушина, и его тут же обожгло волной стыда за предыдущие мысли. Сами собой непроизвольно сжались кулаки – отомстить! Наизнанку вывернуться, Камню мозги запудрить, но сделать все, чтобы смерть товарищей была не напрасной. Если Юлия служит врагу, то и отношение к ней должно быть соответствующим, без жалости и прочего сиропа. Надо думать о том, как с ее помощью пройти испытания и закрепить свое положение. Соберись, Санек! С романтикой позже разберешься, если выживешь. Если оба выживете.

Только сейчас Сашка заметил оставленное Юлей ведро с водой и ковшик. Она все-таки успела принести воду, когда он попросил умыться. Пора было приводить себя в порядок.

Для начала снял куртку и брюки, хорошенько встряхнул, где смог – отчистил засохшую грязь. В результате яростного оттирания костюм стал если не чистым, то хотя бы менее грязным. С носками дело обстояло хуже – их пришлось бы всерьез отстирывать, а условия, понятно, не позволяли. Оставаться совсем босиком не хотелось: пусть без ботинок, но в носках ноги были хоть как-то защищены – мало ли, придется идти или бежать по лесной тропе, по иголкам и камням. Да и просто срабатывала психология – человек с голыми участками тела всегда уязвимее одетого.

Потом перешел непосредственно к умыванию. Сразу обозначилось затруднение – одной рукой сливать воду, а другой хоть как-то ополаскиваться было неловко. Но куда деваться, пришлось приспосабливаться. Кое-как, по одной, отмыл руки. Затем, наклонившись над помойным ведром, смыл грязь с лица – вода сходила темная, будто впитавшая в себя всю горечь последних суток. Потом полил на шею, на короткий ежик волос. Про полотенце Юлька не подумала или просто не успела. «Ну ты и барин! – иронично восхитился собой Сашка. – Только-только из могилы вылез и глянь – о полотенце затосковал». По-собачьи тряхнул головой из стороны в сторону, разгоняя капли. Сойдет, постепенно обсохнет. После водных процедур почувствовал себя гораздо лучше.

Взгляд упал на сверток, оставленный Юлей на столе. Развернул. В нем оказались аккуратно нарезанные ломти хлеба, три вареные картофелины и старенький, потертый термос. Хлеб оказался свежим, картошка вкусной – умял в один присест. Чай был травяным, душистым, только что без сахара. Он представил, как Юлька грела чайник, засыпала в заварник мяту, душицу, зверобой, заливала кипятком, настаивала. От этого видения, от такой простой бытовой картинки он отмяк, мысли снова уплыли в сторону от борьбы и противостояния. Что же с тобой случилось, девочка, как ты умудрилась вляпаться в такую историю?

Короткий осенний день клонился к закату. Сашка лежал на топчане, полудремал-полудумал, настраивался на завтрашнюю проверку. Мысли ворочались тяжелыми мешками, никак не хотели упорядочиваться. Что ждет его завтра?

Юля посоветовала показать больше боли, проблем, не закрываться от Камня. Надо попробовать найти в этом смысл. Допустим, Камень ищет психически слабых, надломленных жизнью людей. В этом есть логика – прошедшие через страдания подсознательно тянутся к силе и защите – раз, охотнее отзываются даже на призрачное понимание – два, проще подчиняются общей идее – три. Непокорных, несломленных, готовых к сопротивлению Камень, скорее всего, отметает сразу. Значит, первостепенная Сашкина задача – вывернуть наружу все беды, которыми его потчевала жизнь, боль утрат и еще – что не менее важно – обозначить страх. Наверняка «каменный гость» его тоже распознает. Испуганный человек – лучший вариант для внушения и последующих манипуляций с сознанием. Итак, принято: наружу негатив и животный страх за собственную жизнь. Главное, не переиграть.