Книга По метеоусловиям Таймыра - Виктор Кустов

– Ловите, братцы, зима длинная…

Разделся Анатолий, потом Правдоискатель. Подумав, решил погреться на солнышке и Коробов. Скоро забелели за столом непрогревшиеся за короткое сибирское лето мужские спины, наслаждаясь коротким теплом и таким же коротким неожиданным отдыхом.

Но долго так не усидели, не привыкли.

– Толя, сходи за фотоаппаратом, – вдруг попросил Лёша. – На память нас всех запечатли…

– Тогда надо одеться, а то что это за предбанник, – сказал Коробов.

– Фёдор Васильевич прав, память ведь, на всю жизнь.

Все зашевелились, оделись, по рукам пошла расчёска, и скоро мужики сидели чинно, положив на стол тяжёлые, почерневшие, оббитые руки…

После фотографирования вспомнили, как Коробов цепенел за рычагом лебёдки, когда тянул инструмент, потом помянули Ляхова, который поступил, прямо сказать, не по-мужски. Забеспокоились, что не фотографировался Устин, но кто-то вспомнил, что видел, как тот заходил в женский вагончик.

– Не зови, может, не вовремя, дело семейное, серьёзное, – остановил Коробов собравшегося сбегать за ним студента.

Цыганок пошёл к вагончикам.

Вышел с мелкашкой.

– Далеко?

– Пройдусь, может, рябчиков принесу, – ответил Цыганок. – Желающих со мной нет?

Желающих не нашлось.

Мужики ещё посидели, покурили, разошлись по вагончикам добирать недоспанное.

Сначала Цыганок шёл споро, потом шаги замедлил, взял винтовку в руку, осторожно, прислушиваясь, перешагивал сухие сучья и нерастаявший в тени хрусткий ледок. Скоро он поднял семейство рябчиков, долго выслеживал, истратил несколько патронов, но так и не попал. Разуверившись в свой меткости и везучести, потерял интерес к охоте. Закинул винтовку за плечо и пошёл по тайге не спеша, наслаждаясь холодящим чистым воздухом, потерявшим уже летние душные запахи и вобравшим другие, менее назойливые – уходящего лета и подступающей зимы. Возвращаться не хотелось. Он любил тайгу и от одиночества не страдал.

Пересекая поляну, выстеленную черничником с едва держащимися, уже прихваченными морозцем ягодами, Цыганок вспомнил, как бежал из детского дома и впервые остался в тайге ночью. Сжавшись в комочек под развесистой ёлкой, трясся от страха, размазывал слёзы по грязным щекам, потом увидел огоньки среди деревьев, понял, что это волки, и их было так много, что он даже не испугался, только не мог отвести взгляда от этих огоньков, а когда те приблизились, закрыл глаза. «Цыганок! – вдруг услышал он. – Цыганок!» И, не открывая глаз, пополз на четвереньках из-под колючих веток. Кто-то подхватил его на руки, кто-то заплакал, и это было так чудесно, что Цыганку захотелось, чтобы плач этот никогда не кончался…

Почти из-под самых ног его выпорхнул тетерев, шелестя вихрастым хвостом, тяжело полетел между деревьями. Цыганок сдёрнул с плеча мелкашку, постоял, наблюдая, куда сядет птица, но тетерев улетал всё дальше и дальше, скоро его совсем не стало видно, и, вздохнув, он закинул винтовку за спину.

Наступили сумерки, на удачу можно было уже не надеяться, и Цыганок быстро пошёл к буровой. Спустился к маленькому ручейку, извивающемуся между густыми зарослями кустарника, долго искал, где удобнее перепрыгнуть, наконец, выбрал место поуже, разбежался, но в последнее мгновение сапоги заскользили по глине, и он съехал вниз. Ключевая вода мигом пропитала свитер и брюки.

Чертыхаясь от боли и холода, он полез по склону, ухватился за свесившийся куст, рванулся вверх и снова скатился в ручей. Не замечая, как вода заполняет сапоги, перехватил крепче винтовку, загнал в ствол патрон, полез наискосок, одной рукой цепляясь за кустарник, другой крепко сжимая мелкашку. Выполз на склон, замер, до боли вглядываясь во что-то изломанное, чернеющее среди зарослей. Потом, вытягивая винтовку впереди себя, сделал несколько шагов…

Безбородько и Тихонов сидели в вагончике мастера в ожидании вертолёта. Полчаса назад им передали с базы, что тот заправляется и до темноты вполне успеет за ними, лёту от базы до буровой не более двадцати минут, и Безбородько, беспрестанно поглядывающий на часы, начинал нервничать. Он расхаживал по вагончику и давал наставления Петухову. Тот невпопад кивал, мечтая только об одном: завалиться и выспаться за все эти дни. Наконец послышалось далёкое тарахтение. Петухов распахнул дверь, чтобы услышали этот звук остальные.

Безбородько накинул брезентовый плащ, в котором уже лет двадцать выезжал на буровые, вышёл первым и быстро зашагал к вертолётной площадке.

Они подходили к деревянному настилу, когда вертолёт завис над ним и медленно, словно проваливаясь в перину, стал опускаться.

Петухов присел на вывороченную лиственницу, закурил.

Безбородько оглянулся:

– Чтоб порядок был…

Петухов кивнул.

– Ох, Петрович, фортуна за тебя, – строго, словно в чём-то его обвиняя, добавил главный инженер и пошёл к вертолёту.

Петухов сидел, глядя на опускающееся на настил шасси, когда кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел Цыганка. Тот был с ног до головы перемазан в глине, с мелкашкой в руках, и Петухов подумал: только бы Безбородько не обернулся.

– Потом! – прокричал он Цыганку.

Цыганок уцепился за плечо Петухова и, наклонившись к самому уху, прокричал:

– Никак нельзя потом, я Ляхова мёртвого нашёл!

В первое мгновение Петухов не понял, о чём это говорит Цыганок. Он глядел, как, широко шагая, приближался к вертолёту Безбородько, и пытался уловить смысл услышанного.

– Ляхов там, возле ручья, лежит! – частил Цыганок, и Петухов наконец понял, потоптался на месте, потом рванулся к вертолёту, задержал закрывающуюся дверь и, ухватив наклонившегося Безбородько за полу плаща, передал ему, что сказал Цыганок.

– Да вы что, белены объелись?! – взвился главный инженер, не поняв до конца, о чём идёт речь, и хотел закрыть дверь, но Петухов держал крепко.

– Заглуши ты своего зверя! – крикнул выглядывающему из кабины вертолётчику Безбородько. – Погоди пять минут…

Стало тихо.

– Ну, говори, только покороче.

– Цыганок! – позвал Петухов.

Цыганок подошёл к вертолёту, сказал не глядя:

– Ляхова я нашёл в ручье… Мёртвый он…

– А он у тебя не того?.. – спросил Безбородько мастера.

– Зачем вы так, – не обижаясь, сказал Цыганок. – Тут недалеко… Я проведу…

– Ночь скоро, каждая минута на счету! – крикнул вертолётчик.

– Погоди.

Безбородько махнул рукой:

– Пошли.

…Возвращались они, не глядя друг на друга. Только у самого вертолёта Безбородько сказал Петухову.

– Чтобы никто ничего не знал. Я сообщу, а завтра к вам кто-нибудь прилетит. Всё. – И добавил, громыхая сапогами по дну вертолёта: – Ну, Петухов…