Книга В тенях империи - Игорь Прососов

«Нет связи с резидентом. Приказываю принять ситуацию под контроль. ОСО – игнорировать. Разрешено нарушить конспирацию. Просим оценки обстановки».

А я что? Отбил: прибыл, аномалию наблюдаю. Обстановку оцениваю. Помощь? Обойдемся покамест. Трое наших всего во Святом Владимире сидят, особистов армейских не считая, нешто сам не справлюсь?

– Лев Иннокентьевич, – говорю, – на два слова. Харитон Семёнович, Мариетта Иоанновна, подождите меня у… э-э… повозки, пожалуйста.

– Фаэтона, – пришел на помощь отец-командир.

Так вот как эта телега зовётся!

Мы отошли в сторону. Сомнения мешали начать разговор. Курировать операции местного казачьего войска – не моя задача. На то особый отдел есть.

Агентура и активность на территории вероятного противника – вот моя головная боль. Только непонятное выросло, получается, в нашей зоне ответственности.

Проморгали, долбодятлы. Или нет? Молчит резидентура, и резидента не видно!

Будь собеседник флотским, из пехоты или даже из строевых казаков – был бы в курсе стандартной процедуры. А здесь?

– И что скажут бесы по этому поводу?

Прозвучало почти обличающе. Но выдохнул я с облегчением. Не надо долгих объяснений. Войсковой старшина службу помнит.

– Скажут, что мой приезд никак не связан с… этим поводом. По крайней мере, меня в курс не вводили. Как догадались?

– Игольник штучной работы, таких гражданским не продают, господин…

– Штаб-ротмистр. У вас острый глаз.

– Что делать будем? Полагаю, решать вам?

– Видимо, господин войсковой старшина. Я поставлю в известность. На вашем месте я бы вызвал людей из запаса. Пока – первую очередь. И приготовьте приказ для второй. Расконсервируйте технику. Естественный ход.

– Понял вас. Но всё-таки… Лезть на их территорию – провоцировать инцидент. Не лезть… Сами понимаете. Мне беспокойно.

– Мне тоже, – пожал я плечами. – Будем на связи.

Я соврал. Беспокойства не испытывал. Слова «леденящий ужас» были бы куда уместнее.

2. «Помните о пределе возможного»

…Коняшки цокали копытами, а Харитон Семёнович изволили философствовать. Как известно, величайший шик и главное хобби истинного офицера – легкая фронда.

– Что вы видите окрест, друг мой?

– Колонию? – пытаюсь угадать.

– Нет-с! Про-вал, зарубите себе на носу. Форменный провал.

– Да ну тебя, – супруга бравого есаула только рукой на него махнула.

– Цыц! – есаул грозно пошевелил усами. – Вот вы купец. А что торговлишке нашей мешает?

Преодолеваю сковавший меня у реки ужас. Держу рожу, отвечаю спокойно:

– Принцип сверхсветового движения. Чем тяжелее груз, тем дольше летит судно и тем больше горючего ест. Больше топлива – дороже полёт. Прогрессия геометрическая

– Верно! – радуется есаул. – Купеческие ладьи от Земли досюда за полгода долетают. Лет пятьдесят назад, когда колонию основали, года полтора занимало. Правильно?

Киваю.

– А колониальному ковчегу… или там грузовику большому десять лет требовалось, и полёт до сих пор обошелся бы в пятилетний бюджет Империи. Даже с колонистами в анабиозе, штабелями погруженными. Места для техники – никакого. Только небольшие приборы и расчет на то, что все вместе сумеют построить технологические цепочки почти с нуля.

– Разве не сработало?

– Нет, – отрубил есаул. – Политики изволили рассчитывать на дружбу народов, единый порыв и прочую чушь. Как же! Шесть ковчегов, пять от великих наций, один от корпораций. Вот только «великие» уж очень великими оказались. Как выяснилось, что тут ни фаст-фудов, ни автострад – сгрудились у ковчегов и их подъедать начали. Никаких цепочек, одно вымирание. А вкалывали только мы. Да и у нас… Не все без цивилизации смогли. Такими темпами до аэромобов век пройдет. Метрополия идёт вперёд, в будущее, а мы топчемся на месте! Мыслимо ли? В городе три с половиной авто, тракторов не считая, и два из них на базе.

– Хмм, – говорю, к народу на улицам присматриваясь. – Тогда очень боялись войны. В одиночку бы не потянули. Да и сами посудите – красиво у вас.

Фыркает есаул.

– Это, – заявил, – есть. Чай, на Руси живем. Сами посудите: нет в путях наших ничего нового. Монархия наследственная на престоле; меритократия на местах; европейский, прости Господи, социализм в экономике да вера в сердцах – сколько раз видано! Одна только разница есть – мы делаем всё это красиво. Потому и Империя!

– Тоша не так уж неправ насчет темпов, – задумчиво сообщила ничуть не увядшая под суровым взглядом есаула Мариетта. – Откуда, думаете, в наших краях весь этот… антураж реконструкторский? Свыкнуться с условиями пытаемся. Себя убеждаем – игра это. Психологи говорят: компенсация.

Фаэтон остановился у конторы товарищества «Купец Калашников и партнёры». В издевательском названии мне почудилась знакомая рука – та, что свой кабинет подписала «Мой!».

– Вас точно не подождать? Если вот этот, – есаул нахмурился, – ваш торговый представитель, с ним каши не сварите.

– Благодарю, не стоит. Дела-заботы, знаете ли… Встретимся на базе или к вечеру подъеду к вам, как договаривались, – пресловутое приглашение от Мариетты не замедлило последовать по пути – и, заметьте, никакого ухвата.

Дождавшись, чтобы фаэтон скрылся за углом, двинулся вперёд.

Страх? Отличная штука, вот только на него нет времени.

Подёргал входную дверь – закрыто. Нырнул в просвет между домами и вскоре оказался у задней двери.

Игольник – на изготовку. Скрытый за косяком ридер тихонько пискнул, опознавая поднесенный к нему купеческий значок.

Просканировал дверь: очень тихо, очень спокойно – не хотелось нарваться на мину-сюрприз. Перекрестился мысленно да внутрь вломился.

Пронесло. Никаких мин. И силовой вход тоже лишним оказался. Нет врагов!

А есть обшитая светлой вагонкой комната – смола застывает на стыках досок – и полосы света сквозь жалюзи, натужно гудящий вентилятор местного производства в уголке и рабочий стол. Под потолком лениво кружились мухи.

На столе валялось тело в рубашке цвета хаки с короткими рукавами и таких же шортах. Задом оно опиралось на стул, уронив голову в светлой панаме на сложенные на столешнице руки.

Тело храпело.

Убрал игольник в кобуру. Прикрыл за собой жалобно застонавшую дверь – жестко я с ней обошелся, да.

Подошел к столу, двумя пальцами кувшин подхватил. Понюхал. Ну и шмурдяк, Господи помилуй!

Выплеснул содержимое в грязный фаянсовый умывальник у стены. Налил из крана водички.

Проследовал к телу – и с чувством, толком, расстановкой полил из кувшина.