Книга Женщины гребут на север. Дары возраста - Мэри Пайфер

Потом близнецам захотелось зайти в книжный магазин. Эмма согласилась и предложила купить каждой девочке по книге. Они бродили по магазину около часа. Эмма показала, какие книги сама любила читать в детстве, и даже прочла вслух несколько стихотворений. После магазина все вернулись к Эмме домой, чтобы поплавать у соседей в бассейне.

Эмма прекрасно провела день. Девочки так смешили ее, что от смеха разболелись бока. Потом они гуляли по улице, держась за руки. У девочек на все было свое мнение: и об официантах в кафе, и о том, какую одежду должны носить люди в центре города. С их точки зрения, Эмма была одета недостаточно нарядно, и сказали, что у нее должны быть туфли покрасивее. Эмма считала, что девочкам свойственна идеальная комбинация воспитанности и уверенности в себе. Ей было приятно, что они оказались более непринужденными и раскованными по сравнению с ней самой в том же возрасте.

Когда Алиса забрала девочек в пять вечера, Эмма почувствовала усталость и была настроена побыть дома одна.

Но как только Алиса села в машину и уехала, сердце Эммы сжалось от грусти. Одна из близняшек забыла на кухне свой игрушечный спиннер. Увидев его, она умилилась маленькой детской игрушке.

У Криса в тот вечер было совещание, поэтому Эмма сделала себе бутерброд с арахисовым маслом и джемом и пошла с ним на балкон любоваться закатом в горах. Она перебирала в памяти радостные события дня и смеялась, вспоминая забавные реплики девочек.

Вдруг она остро ощутила, как быстро бежит время. Ведь только вчера эти девочки появились на свет, а ее собственным детям уже сорок и тридцать лет! И она сама, казалось бы, еще вчера была маленькой девочкой. Глазом моргнуть не успеешь, как ее милые девчонки состарятся. Переживания неслись в душе, как облако по небу. Эмма со вздохом подумала, как бесценна жизнь и как быстро она пролетает.

* * *

Когда нам исполняется шестьдесят, мы продолжаем мыслить как сорокалетние, но наше тело ведет себя сообразно реальному возрасту. Напоминания, что все смертны, могут заставить грустить и вселить ужас, но они же способны встряхнуть. Пока мы не осознаем, как быстротечна жизнь, многие из нас ошибочно верят, что привычный образ жизни сохранится неизменным. Мы так и будем раз в месяц ходить в книжный клуб, играть в карты по субботам или пить с друзьями коктейли по пятницам. Кажется, этому нет конца. Но, осознав истинное положение дел, мы поймем, что слишком многое воспринимали как само собой разумеющееся. Полнолуния, весенние утренние часы и ночные посиделки в городе, которые нам остались, сочтены. Из нашей жизни постепенно исчезают родные и друзья, меняется страна, и какие-то фрагменты жизни растворяются вдали.

Настает время, когда мы понимаем, скольким вещам приходит конец, и тогда кажется, что время ускоряет ход. Сначала мы удивляемся: «На что ушел этот день?». Потом: «На что была потрачена эта неделя?» И наконец: «На что ушел этот год?»

Когда я сейчас размышляю о времени, вспоминаю кадры из старого кинофильма: страницы календаря с напечатанными датами стремительно мелькают одна за другой, словно их перелистывает ветер.

Мы понимаем, что какие-то вещи делаем последний раз в жизни. Навещаем свою девяностолетнюю тетушку. Прощаемся с другом, который переезжает во Флориду. Преодолеваем во время похода в горах десять миль и предполагаем, что это не повторится. Последние моменты наполняют нас щемящим чувством утраты.

В английском языке есть выражения «щемящий» и «сладкая боль», но было бы интересно подобрать другие яркие слова, с помощью которых можно передать эмоциональные состояния, переживаемые нами, когда мы осознаем, что время на исходе. Чувства, которые охватывают нас, очень сложны. Если не хватает слов, чтобы передать все тонкости, мы используем простые слова для описания сложных чувств, но они порой неоднозначны — грусть и гнев, ярость и страх или любовь, грусть и чувство горечи одновременно. Мы редко испытываем что-то одно, как правило, переживаем целую гамму чувств. Я поняла, что значит «смешанные чувства», когда летом 2016 года меня навестил старый друг из Шотландии. Мы познакомились с Фрэнком в Небраске в 1974 году, куда он приехал на симпозиум в университете, который окончили я и мой муж Джим. Мы предложили ему, иностранному гостю, остановиться у нас. Предполагалось, что он пробудет всего три ночи, но нам так понравилось общаться, что он поменял обратный билет и задержался еще на десять дней. Он был всего на десять лет старше нас с Джимом, однако уже автор нескольких учебников и действующий президент Европейской федерации психологических ассоциаций.

Фрэнк был более начитан, чем мы, в таких областях, как мировая история, политика и география. У него на все имелось обоснованное мнение — это касалось клинической психологии, управления Великобританией, капитализма, европейской политики и рода человеческого. Он очень гордился своей страной и биографией своего клана. Хорошо знал американскую историю, разбирался в государственном управлении и выражал свое обоснованное мнение о роли нашей страны в мире.

Когда мы только познакомились, Фрэнк занимался альпинизмом и состоял в группе горных спасателей Шотландии. У него был заметный шотландский акцент, курчавые черные волосы, крепкое телосложение. Он всегда носил модные узкие брюки и рубашку в тон: голубое с голубым. За сорок два года, что мы знакомы, в другой одежде я его не видела. Фрэнк был женат на Френсис, которая тоже занималась психологией. Каждый год мы по очереди «плаваем туда-сюда» — друг к другу через океан. Знакомы с детьми и внуками Фрэнка, а он — с нашими. Мы считаем себя одной семьей, часть которой живет в Шотландии, другая — в Небраске.

Обычно мы отправлялись вместе на Скалистые горы или на Северо-Шотландское нагорье — Хайленд. Мы отдыхали по полной у костра в краях, где не ступала нога человека, и на высокогорных лугах. Однажды мы так нахохотались, что я воскликнула: «Если это не счастье, то что еще?!»

Теперь Фрэнку под восемьдесят, в прошлом году он перенес инсульт. После этого приехав к нам в гости и выйдя из самолета, он сразу объявил, что этот визит в Небраску — прощальный. Когда они шли нам навстречу, Френсис поддерживала его под руку, чтобы он не упал. Это путешествие было нелегким и горьким. Фрэнк почти не изменился — интеллект, чувство юмора и доброта остались неизменными, но ходить и поддерживать равновесие ему было трудно.

В тот приезд похода в горы не было. Но мы делали многое из того, что позволяли себе раньше. Много ночей подряд наблюдали Луну над озером Холмс. Наслаждались неспешной трапезой и вместе читали у камина. Пили кофе по утрам и беседовали, беседовали, беседовали — о том, какие изменения произошли в нашей жизни и политике. И обо всем говорили со смехом. Мы разговаривали как закадычные друзья, свободно перемещались в пространстве и времени, без тени сомнения обменивались эмоциями.

Фрэнк и я обсуждали неизбежность смерти. Я читала ему вслух стихотворение Роберта Фроста «Смерть батрака». Особенно ему понравились строки: «Дом — это там, куда приходится вернуться/И где тебя приходится принять». В том же стихотворении так объясняется, что такое дом: «Я бы сказала, что человеку дом не за заслуги вовсе дан»[1]. Мы с Фрэнком оба находили утешение в поэзии. Иногда только она способна передать всю глубину и сложность наших эмоций.