Книга Слово павшего - Дарья Гущина

– Смешно, правда? – Вздохнув, я скормила ему третий пирожок с вареньем. – А я уже привыкла… Виал сочувственно фыркнул, но пирожок съел, после чего как-то по-кошачьи подобрал под себя длинные ноги, положил голову на траву и прикрыл глаза. Кстати, а это идея… Ну их, зомби этих! Пусть только попадутся мне на пути! И лучше я к тому времени немного высплюсь. Я плотно закрыла клапан сумки, прижалась спиной к теплому боку Янтаря и устало зажмурилась. Немножко подремлю, совсем чуть-чуть…

Мне вновь приснился небесный город. Стройные ажурные башенки, укутанные в невесомые накидки облаков, сверкающие флюгеры, цветные окна, отражающие лучи полуденного солнца… Я выбралась из-под дуба, подняла голову и прищурилась, вглядываясь в смутно знакомый силуэт городской стены. Второй раз он мне привиделся – почему?.. Город словно зовет меня, ждет, когда я найду его… Зачем?

Я проснулась резко, как от пинка по ребрам. Подскочила, спросонья врезала по ребрам уже виалу и зашипела от боли, потирая ушибленный локоть. Ребра у Янтаря оказались то ли железные, то ли просто изрядно окрепшие за тысячелетия, – не знаю, но мне досталось, и поделом. Протерев глаза, я собралась выбраться из-под дубовой кроны, когда внезапно обнаружила пропажу сумки. Кто посмел?! Убью гада! А кстати, где он?

Вернее, не он, а оно. И это самое что ни на есть «оно» мирно расположилось в нескольких шагах от меня и активно потрошило украденную сумку. Ни стыда, ни совести, ни ощущения опасности… Какая наглость! Даже я на такое не способна! Не в том смысле, что я не могу слямзить что-нибудь интересное, как раз наоборот, могу, только не воровством это называю, а «одалживанием». На время, разумеется, позже вещь владельцу обязательно верну, но вот изучать ее буду, по понятным причинам, как можно дальше от посторонних глаз. И особенно от глаз самого владельца. Согласитесь, так оно правильнее и разумнее. Незнакомое же существо явно в воровстве ничего не смыслило, чем я и решила воспользоваться.

Стараясь не шуметь, я выбралась из своего временного убежища и на животе поползла сквозь высокую траву в ту сторону, откуда доносилось громкое чавканье и невнятное бормотание. Ах он, поганец, еще и пирожки мои трескает?! Самого пущу на мясо! Мог бы, между прочим, напроситься ко мне на обед, я бы не отказала! Все равно сама столько не съем, не пропадать же добру. В общем, сам виноват.

Я, пыхтя с непривычки, быстро преодолела разделявшие меня и существо несколько метров, осторожно раздвинула заросли травы, приготовилась напасть на похитителя пирожков, но – растерялась, едва его увидела! И, граждане, мою растерянность можно понять, потому как бабушкины пирожки поедал… младенец! Ей-ей, прожорливым существом оказался младенец, кажется, мужского полу, предположительно семи-девяти месяцев от роду, одетый в драные, грязные пеленки и – совершенно беспомощный! У меня сразу же опустились руки. Изверг я, что ли, с детьми малыми и несмышлеными воевать?! Пусть уж кушает, приятного ему аппетита… А я… ну, даже если он съест все до единой крошки – черт с ним, разгрузочный день – штука полезная. Давно ведь собиралась начать блюсти фигуру, вот и займусь этим с сегодняшнего дня… И, решившись на оный подвиг, я сглотнула слюну, неодобрительно посмотрела на младенца – кстати, интересно, откуда он взялся? – и собралась тихонько отползти назад, под свой дуб, и еще немного поспать, когда подо мной что-то громко треснуло. Я испуганно вздрогнула, подалась назад и… замерла, выпучив глаза.

Потому что в тот же момент, когда затрещала сухая ветка, обедающее дитя стремительно обернулось и я увидела его лицо. И онемела от страха. Со сморщенной, морщинистой, старческой физиономии на меня в упор смотрели огромные черные глаза без какого-либо намека на зрачок и белок, – глаза злые, безумные, голодные…

У меня от ужаса перехватило дыхание и душа ушла в пятки. Я подобно загипнотизированному кролику молча пялилась в страшные глаза существа, а оно, скаля длинные острые зубы, живо проглотило последний пирожок и медленно поползло ко мне. И вот тогда-то меня и проняло. Оно не могло быстро передвигаться! Слабо развитые детские конечности позволяли ему лишь тихо ползать, путаясь в высокой траве, вот почему создание не смогло далеко утащить сумку. А что, если пирожки были только закуской, а я – главным блюдом? Ага, уже! Разбежался!..

Вскочив на ноги, я решительно задала стрекача. Запинаясь о стелющуюся траву, спотыкаясь о сухие ветки, я неслась к своему дубу и Янтарю. А запоздалое понимание того, что под ногами у меня не ветки, а чьи-то обглоданные кости, окончательно привело меня в чувства, правда, спотыкаться о жуткие препятствия, скрытые в густых зарослях травы, от этого я не перестала. И… доспотыкалась. В очередной раз не удержавшись и позорно растянувшись на земле, я попыталась подняться, поморщилась от боли в ушибленном колене и обнаружила две неприятные вещи. Во-первых, моя левая штанина каким-то невероятным образом прочно зацепилась за пресловутую кость, и, во-вторых, существо, прыткость которого я явно недооценила, практически меня догнало и воспользовалось моей заминкой, чтоб подобраться еще ближе. Я и пикнуть не успела, когда проклятая тварь, обхватив крошечными ручками мой ботинок, вонзила в него зубы. Я громко взвизгнула и от души пнула монстра свободной ногой. Вереща и брыкаясь, я, честно говоря, жалела, что не обзавелась никаким приличным оружием. Тот же хлыст, например, сейчас бы ой как пригодился…

Впрочем, от противного создания и без помощи оружия удалось избавиться. Услышав мой дикий визг, на место происшествия быстро примчался Янтарь, и конечно же виала совершенно не смутили ни хлипкость, ни обманчивая беззащитность твари. Примерившись, он аккуратно врезал ей копытом по темечку, и противное существо с воплем отлетело в сторону, успев напоследок цапнуть меня за щиколотку и оторвать от штанины приличный кусок ткани. А потом уже я, не помня себя от боли и ярости, очень эмоционально послала монстра в преисподнюю, где по нему уже все соскучились и куда он послушно удалился. Я же так и осталась лежать пластом на траве, страдая от боли в ноге и проклиная все на свете.

Если кто-то захочет обозвать меня нытиком – да ради бога, валяйте, обзывайте! Я кто угодно, но только не герой и не спаситель! И я не привыкла запинаться на каждом шагу о смертоносные неприятности, я не привыкла опасаться за свою жизнь и, елы-палы, я безумно боюсь боли! Я до потери сознания боюсь боли и вида собственной крови, а ведь еще полученную рану предстоит перевязывать… Застонав, я уткнулась лицом в траву. Господя-я-я, за что мне все это? Я простая домашняя девушка, я привыкла сидеть дома и читать книжки, а не ползать по полям, удирая от кровожадных монстров… Но – то ли еще будет?

– Касс-си, ты как? – сочувственно вопросила Яти, в очередной раз проснувшись тогда, когда от нее ничего не требовалось.

– Жить буду… – процедила я, переворачиваясь на спину.

Куда ж я денусь, мне ж не откусили ногу. И даже толком ее не поранили. Подумаешь, царапина. Я храбро взглянула на рану – и от одного ее вида меня заметно перекосило. Царапина-то царапина, но вот крови из нее льется как-то чересчур много… Я судорожно сглотнула и закрыла глаза, прогоняя головокружение. Нельзя так, конечно, знаю, но ничего поделать с собой не могу, моя слабость – не психологическая, а физиологическая, если можно так ее называть.