Книга 1941. "Сталинские соколы" против Люфтваффе - Дмитрий Хазанов

Последний налет на военно-морскую базу противник предпринял 27-го числа. 42 бомбардировщика Ju87 и Ju88 поочередно пикировали на корабли, нанеся основные удары по линкору «Октябрьская Революция» и крейсеру «Максим Горький». В гавани разорвалось не менее ста авиабомб, и лишь одна бомба попала в башню линкора. К этому времени немецкие войска под Ленинградом окончательно перешли к обороне, а значительную часть эскадр 1-го воздушного флота (включая весь 8-й авиакорпус) начали готовить к переброске на центральное направление для участия в битве за Москву.

Подведем итоги сентябрьских налетов люфтваффе на морские цели. По данным Главного штаба ВМФ, всего немцы выполнили 600, а по данным штаба ПВО — 406 самолето-вылетов для уничтожения нашего флота в Кронштадте. Потери противника составили 35 самолетов, из которых 11 машин записали себе на счет летчики 5-го и 71-го иап ВВС КБФ. Управление ПВО Кронштадской военно-морской базы, со ссылкой на отчеты 1, 2 и 6-го зенитных полков, приводит несколько другую информацию о потерях неприятеля — истребителями и зенитчиками сбито 25 вражеских самолетов.

«Такие незначительные потери авиации противника при налетах на военно-морскую базу Кронштадт можно объяснить тем, что к моменту массированных налетов авиации противника служба воздушного наблюдения и оповещения противовоздушной обороны базы Кронштадта была прервана в связи с выходом немецко-фашистских войск на южное побережье Финского залива в районе Стрельна — Петергоф, — указывалось в историческом сборнике «Военно-воздушные силы Краснознаменного Балтийского флота в Великой Отечественной войне». — В силу этого командный пункт участка противовоздушной обороны базы Кронштадт был лишен возможности получать данные о воздушном противнике из района Петергофа, а установленная 6 сентября 1941 г. радиолокационная станция РУС-2 в базе Кронштадт практически в это время не использовалась. Кроме того, низкую эффективность истребителей можно объяснить и тем, что было недостаточное количество сил истребительной авиации и отсутствовало единое управление всеми силами противовоздушной обороны базы Кронштадт» [32].

Можно отметить еще ряд недостатков в действиях наших зенитчиков и летчиков. Зенитная артиллерия флота не только сбила мало вражеских самолетов, но, как несколько казенно отмечалось в одном из отчетов штаба ПВО, «не смогла не допустить противника к выполнению боевой задачи» [33]. Из-за нечеткого целеуказания батареи опаздывали с открытием огня, а значительные ошибки в определении высоты цели приводили к неточной стрельбе. К тому же дефицит снарядов среднего калибра на ВМБ ощущался не менее остро, чем в Ленинграде.

Тяжелая наземная обстановка вынудила в сентябре использовать основные силы 7-го иак в интересах общевойскового командования. Основная тяжесть обороны Кронштадта и стоящих там кораблей легла на плечи летчиков-балтийцев. Они выполнили много вылетов на патрулирование в разное время суток. Но из-за неудовлетворительной радиосвязи и невозможности осуществить с земли наведение своих машин на самолеты противника редко встречали врага в небе и еще реже могли преградить ему дорогу к кораблям и военно-морской базе. Наоборот, патрулировавшие на небольшой скорости и неизменной высоте истребители сами нередко становились объектами внезапных атак «мессершмиттов».

На эффективности обороны сказалось ощущение отчаяния и безысходности, которое в начале осени возникло у многих бойцов и командиров. В начале сентября Военный совет обороны Ленинграда принял решение о минировании наиболее важных объектов города, фронта и флота на случай, если враг прорвется. У Сталина также не было уверенности в способности частей Красной Армии и Военно-Морского Флота отстоять Ленинград. Заслушав 13 сентября доклад зам. наркома ВМФ адмирала И.С. Исакова о «плане мероприятий на случай вынужденного отхода из Ленинграда», Верховный его утвердил и подписал секретный план мероприятий, предусматривавший уничтожение всех кораблей и судов независимо от их ведомственной принадлежности, в том числе недостроенных [34]. Командующий КБФ вице-адмирал В.Ф. Трибуц нес полную ответственность перед Ставкой ВГК за своевременное выполнение сигналов «Хризантема», «Василек», «Роза» и других, по которым в тех или иных районах надлежало приступить к уничтожению и затоплению флота.

Несмотря на требование соблюдать строгую секретность при подготовке «спецмероприятия», многие морские командиры знали о планах командования и были готовы разделить судьбу флота. «Ждать нечего, остается пустить пулю в лоб», — заявил заместитель начальника штаба КБФ капитан 2 ранга Ф.В. Зозуля. Ему вторил командир дивизиона В.И. Маслов, который по прибытии на эсминец «Строгий» сказал подчиненным: «Я вам привез нехорошие вести. Ленинград готовят к сдаче германскому фашизму. На эсминцы «Стройный» и «Строгий» уже положен крест. Большое начальство удирает из Ленинграда на самолетах» [35].

Естественно, с такими настроениями было трудно самоотверженно защищать корабли, проводить эффективные действия по сохранению их живучести. Ведь плана мероприятий по уничтожению флота к началу вражеских налетов никто не отменил и на многих линкорах, крейсерах, эсминцах успели заложить мощные взрывные устройства «для подрыва корпусов, котлов и порчи механизмов». Как знать, возможно, именно эти заряды сдетонировали и привели к столь губительным последствиям для «Марата» и его экипажа при попадании в палубу вражеской авиабомбы…

Эмоциональные доклады немецких авиаторов о силе противовоздушной обороны нашей базы надо воспринимать достаточно критически. Так, большинство германских летчиков были уверены, что для прикрытия неба над Кронштадтом советское командование выделило 600–650 различных орудий, а обер-лейтенант Рудель написал в отчете, что «зенитный огонь был смертоносен», «иногда разрывы снарядов создавали целые облака» и «на площади около 100 кв. км русские разместили примерно 1000 зенитных орудий» [36]. В действительности, в те сентябрьские дни на защите крепости и флота находилось, как уже отмечалось, до 350 зенитных и универсальных пушек.

Противовоздушная оборона Ленинграда обладала значительно большими ресурсами, чем ПВО Кронштадта. Достаточно сказать, что при пролете немецких бомбардировщиков с юга на север, они над районом Васильевского острова примерно три-четыре минуты находились в плотности огня 200 разрывов на 1 км пути. Эти показатели по крайней мере втрое превышали плотность зенитного огня над островом Котлин. Поэтому логично выглядело решение советского командования перевести наиболее ценные корабли в устье Невы. Уже в ночь на 24 сентября крейсер «Киров» занял здесь позицию (что не осталось незамеченным германской авиаразведкой). Вслед за ним были перебазированы эсминцы «Гордый», «Сильный», «Суровый», корабли отряда охранения. С новых стоянок кораблям было сложнее вести прицельную стрельбу по вражеским наземным войскам и батареям на берегу Финского залива, но их собственная безопасность, несомненно, возросла.

При отражении вражеских налетов советская сторона не использовала многих средств пассивной защиты гавани, например подъем в воздух аэростатов заграждения, установку дымовых завес и других средств маскировки. Лишь 24 сентября для усиления противовоздушной обороны крепости в оперативное подчинение командиру Береговой обороны Кронштадта генералу Г.С. Зашихину передали 60 истребителей из состава 7-го иак ПВО. Еще через несколько дней были осуществлены первые попытки наведения своих истребителей на самолеты противника по радио с форта «Серая лошадь». В районе нового расположения ядра флота в Ленинграде начал формироваться 9-й зенитно-артиллерийский полк, которому поручили охрану Отряда кораблей обороны реки Невы…