Книга Лучи уходят за горизонт. 2001-2091 - Кирилл Фокин

Ассистентка посмотрела на неё вопросительно. Элизабет пожала плечами.

— Мне пока нечего ему сообщить.

«Естественно, что я могу ему сообщить, — с лёгким раздражением отметила она про себя. — Старина Голд, выдохшийся марафонец, напуганный собственным изобретением… так до сих пор и не нашёл в себе сил признаться, что Болезнь — следствие НБп. Плата за прогресс, сбой в системе, который мы обязательно исправим, если только не будем прятать голову в песок. Но он сам уже не может ничего придумать, его стареющий, изъеденный наркотиками, избалованный мозг не может соревноваться с мозгами молодых учёных, без страха шагнувших в будущее, ставших “новыми людьми”. Теперь они творят историю, отодвинув старика Голда на почётный пьедестал в углу комнаты.

Когда Иоанн меня с ним познакомил, — вспомнила она, — он казался загадочным, и я, глядя на него, думала, что внутри этой головы есть что-то особенное, своя вселенная, из которой он добыл знание об НБп и отдал нам. Я долго пыталась проникнуть в его голову, делала вид, что очарована им, влюблена в него… И ничего. Я ничего не нашла. Даже Иоанн теперь согласен со мной… Так грустно. Век Стивена Голда закончился, как жаль, что у него нет сил начать новую жизнь! Каждый раз, когда я слышу его голос, я думаю, что могла бы убедить его. Я так долго размышляла: почему же он не идёт на сотрудничество? Почему отказывается разгласить информацию и вместе делать мир лучше… Никогда бы не подумала, что он просто трус. Что у него нет и не было никакого большого плана… Но в его честь, в честь Стивена Голда, каким он не стал, но мог бы стать, я сама разработала этот план. Я заменила его. Теперь он, как старый добрый отец, не может поверить, что имел какое-то отношение к появлению такой дочери на свет. Как печально видеть конец этого человека, полный распад его личности».

«Новая школа» № 4 располагалась в пригороде Тамале, между серыми типовыми многоэтажками с одной стороны и пустырём, поросшим редкими деревьями, с другой. Где-то вдалеке виднелся небольшой лес и пара деревень. Школа представляла собой белое пятиэтажное прямоугольное здание с внутренним двориком. На невысоком заборе, окружавшем территорию, висела табличка с названием школы и стихотворением:

Когда тот польский педагог,В последний час не бросив си́рот,Шёл в ад с детьми, и новый ИродТоржествовать злодейство мог,Где был любимый вами бог?И отвращенье мне внушаетНездешний этот холодок.Один возможен был бы бог,Идущий в газовые печиС детьми, под зло подставив плечи,Как старый польский педагог.

Русский поэт Алекс Кушнер (1969)

Элизабет был знаком этот текст. «Новых школ» имени Януша Корчака по всему миру были сотни, Элизабет видела ещё две, в Москве и в Варшаве, и на каждой из них была табличка с этим стихотворением. Почему из всего обилия стихов о Корчаке выбрали именно это, на её взгляд довольно слабое произведение малоизвестного русского поэта, Элизабет не знала.

Вокруг школы стояло оцепление из солдат «Хай Яо» — с оружием наперевес, в камуфляже и с опущенными на глаза визорами. Они резко выделялись на фоне полицейских из школьной охраны.

Кортеж Элизабет проехал сквозь ворота и остановился у парадного входа. Через несколько секунд один из китайских солдат открыл тяжёлую дверь машины и отдал честь. Элизабет кивнула ему и вышла.

Её встречали директор школы и его заместители, представитель «Голд Корпорейшн» и несколько прикреплённых к школе специалистов по НБп. Ещё не вся свита покинула «хаммеры», а Элизабет уже зашла внутрь. В небольшом холле её ждали выстроившиеся в ряд учителя — белых среди них было меньше, чем она ожидала. Она поздоровалась с каждым за руку.

Здание находилось не в лучшем состоянии — экранов почти не было, с некоторых стен пообвалилась штукатурка, требовался ремонт. Элизабет показали несколько классов — дети приветствовали её, поднимаясь со своих мест. Они все — и белые, и чернокожие, и азиаты — были одеты в белую просторную форму, нечто вроде балахонов, в их волосах были выбриты небольшие, едва заметные полоски.

— Очень удобная форма, — рассказывал директор, китаец с очень белой кожей в бежевом костюме, — хорошо охлаждает кожу, пропускает воздух, совсем не стесняет движений… Очень помогает, если выключают электричество и кондиционеры не работают.

— Часто такое случается? — спросила ассистентка Элизабет.

— Раз-два в неделю, — ответил директор, — в прошлый раз было, когда «патриоты» атаковали электростанцию. Но нападение быстро отбили.

Элизабет отвели на третий этаж и показали большое светлое помещение с видом на внутренний дворик. Здесь в несколько рядов стояли кресла-капсулы для НБ-программирования. Специалисты, которых привезла с собой Элизабет, принялись их осматривать и оживлённо общаться с местными спецами.

Элизабет подошла к окну и посмотрела на внутренний дворик. Там, на игровой площадке, сырой от дождя, забавлялись дети младших классов: от пяти до десяти-одиннадцати лет.

«Нет… это место не похоже на дом спасения “Надежда”, отсюда не будут убегать, наоборот, сюда стремятся попасть… Обучение здесь — шанс увидеть другой мир, шанс стать другим, шанс, за который борются и не хотят потерять… Они даже не понимают, как им повезло, что они учатся здесь. Годы нищеты в раннем детстве — ничтожная плата, если вас взяли в школу имени Януша Корчака, потому что с помощью этих людей за моей спиной и этих кресел… вы больше не будете страдать. Скольких ужасов я бы избежала, если бы меня, освободив от Пурпурного Человека, отправили в “новую школу” в Дели, если бы Стивен Голд уже изобрёл к тому моменту НБп и меня бы посадили в такое вот кресло… Как прекрасно стать “новыми человеком” в семь или в десять лет, как прекрасно так рано поумнеть и начать жить сразу на чистовик…»

— Госпожа Арлетт, — окликнул её представитель «Голд Корпорейшн», — можно вас? Хотел бы вам кое-что показать.

Вместе с ним и с директором школы они покинули комнату для НБп и спустились в спортивный зал. Он находился в другом корпусе здания, поэтому им пришлось идти сквозь внутренний дворик. Дождь прекратился, небо отражалось в лужицах. Элизабет замедлила шаг и посмотрела на лица игравших здесь детей. Те прекратили резвиться, уселись на мокрую землю и внимательно смотрели на проходивших мимо взрослых.

— Эти уже прошли процедуру? — тихо спросила она.

— Не знаю, — директор повернулся к детям. — Вы из класса «бета»?

— Нет, — ответил один из них, маленький. — Я из «альфы», эти двое, которые слова сказать нормально не могут, из «гаммы», а вот тот — из «беты», да.

Директор кивнул и пояснил:

— Контрольная группа «бета» не проходит НБп.

— Они свободно общаются с «альфами» и «гаммами»? — спросила Элизабет.

— Да, мы не ставим никаких преград, — сообщил директор.

Они прошли в спортивный зал, где их ждали, смирно рассевшись по скамейкам, двадцать детей, все лет двенадцати-четырнадцати. Они сидели в своих белых балахонах, положив руки на колени, прямо держа спины и головы. Двигались только их глаза: поймав взгляд вошедшей в спортзал Элизабет, они уже не отпускали его.