Книга Горькие плоды смерти - Элизабет Джордж

Услышав рядом с собой шорох, он на миг поднял глаза. Как оказалось, это одна из фермерских овец подобралась к саду Холси и теперь щипала траву, что росла возле забора. Животное бродило по ту сторону ограды, но теперь уже почти рассвело, и в утреннем свете Алистер разглядел длинные коричневые стручки лабурнума. Правда, игра света и тени не позволяла определить, насколько близко дерево растет к забору и может ли овца дотянуться до него. Что, если стручки ядовиты? Надо будет поговорить об этом с Шэрон. Не дай бог, какая-нибудь из фермерских овец отравится! Никакая мимолетная весенняя красота цветущего лабурнума не станет этому оправданием.

Как вдруг… Никаких раскатов грома среди ясного неба. Никакой бравурной музыки. Никаких вспышек молнии. Он просто понял.

Алистер позвонил ей. Он оставил ей голосовое сообщение по мобильнику и домашнему телефону. Он сообщил ей, что полиция ищет какой-то яд. Что копы уже приходили к нему поговорить на эту тему. Он ведь сам посоветовал ей не пускать их в дом, потому что она не обязана этого делать, они же не имеют права врываться к ней без ордера на обыск. Он сам ей все это сказал.

Она понятия не имела, что он приедет к ней в Торнфорд.

Он и сам не знал, что приедет к ней. Сюда его привела истерика Каро. Да-да, это ее вопли выгнали его вчера из дома и заставили приехать сюда! И войдя в дом Шэрон, он застал ее за… Алистер постарался максимально четко вспомнить картину, представшую его взору, когда он вошел в кухню. Это было легко: буквально каждая минута, проведенная с подругой, как будто навечно отпечаталась в его памяти. Он помнил все, до мельчайших подробностей. Особенно вчерашний вечер. Холси в кухне, наводит порядок в кухонных шкафчиках…

Представив ее за этим занятием, мужчина попытался уверить себя, что это нечто совершенно невинное. Увы, как Алистер ни старался, он не мог закрыть глаза на то, что сейчас держал в руке и что видел перед собой. Лабурнум. Она высадила дерево в грунт лишь тогда, когда дети подросли и уже понимали, насколько опасны его длинные коричневые стручки. И эти стручки сейчас свисали с него. Возвещая о том, что они такое.

Чувствуя, как ему становится не по себе, Маккеррон внес пачку с пищевой содой в дом и, поставив ее на стол, задумался, что ему делать.

Она сделала это ради него, ради их будущего. По этой причине он не мог выдать ее полиции, как не мог вскарабкаться на крышу фермы и взлететь в небо. Но, с другой стороны, между ними не должно быть никаких тайн, никаких недомолвок, особенно в том, что касалось подобных вещей. Нельзя, чтобы случившееся осталось неподвижно лежать между ними, словно дохлый пес на полу комнаты. Потому что, в конце концов, это разрушит все, что у них есть. Алистер же не хотел, чтобы это произошло. Они должны быть во всем откровенны друг с другом. Это единственный путь, если они хотят и дальше быть вместе.

Когда Шэрон спустилась в кухню, завтрак был почти готов. Маккеррон уже заварил кофе – это его аромат проник наверх и разбудил ее. Словно зов сирены, он привел женщину вниз. Еще сонная, она прошлепала в кухню в старом халате с потрепанными манжетами и в таких же старых домашних тапках на ногах. Войдя, улыбнулась и, подняв руки над головой, потянулась.

– Чем ты тут занят, мой бесценный? – спросила Шэрон, обводя взглядом банки и пачки на рабочей поверхности, которые Маккеррон еще не убрал на полки. – Моя помощь требуется?

Внезапно ее взгляд упал на пачку пищевой соды, одиноко стоящую на кухонном столе. Холси нахмурилась. Взяв ее в руки, она посмотрела на срок годности.

– Мне казалось, я выбросила ее в мусор.

– Верно, – подтвердил Алистер. – Выбросила. Я же предлагаю найти способ получше, если мы хотим от нее избавиться. Оставить ее валяться в мусорном баке? Лишние неприятности нам ни к чему, разве я не прав, Шэр?

– Ты о чем? – спросила женщина с озадаченным смешком. И этот смешок еще больше укрепил подозрения Маккеррона.

Взяв у нее пачку, Алистер сунул ее в карман брюк.

– Я беру это с собой, – сказал он и снова умолк, не зная, что сказать дальше. Затем посмотрел на часы – пять минут седьмого – и добавил: – В Шерборн. Там, позади супермаркета, наверняка есть мусорные баки. Это нужно отвезти подальше от дома, и как можно раньше, чтобы меня никто не заметил.

– Но Алистер, зачем нам…

– Затем, что у этой пачки не вышел срок хранения, Шэр. У всего остального, – он кивком указал на заднюю дверь и стоящую радом мусорницу, – он истек. Что же касается вот этого, – Маккеррон похлопал себя по карману, в котором лежал злополучный пакетик, – то его еще можно использовать целый месяц.

– В таком случае верни его в шкаф, – сказала Шэрон.

– Нет, там его оставлять нельзя, – возразил Алистер. – Несмотря на дату. Копы не станут заморачиваться по поводу дат.

Холси молчала. Было видно, что она думает. Маккеррон представил себе, как мысли бешено вертятся в ее голове и как в ней с каждым мгновением нарастает тревога. Он не мог на это спокойно смотреть. То, что она сделала, – она сделала ради них, ради их будущего, ради того, чтобы им всегда быть вместе.

– Не волнуйся, – сказал ей мужчина, – я позабочусь об этом, а потом возьму на себя заботу о тебе. Отныне и навсегда. Я знаю, что с самого первого дня, когда мы только познакомились, ты все делала ради меня. Я уверен, тебя мне послал сам Господь, ты – моя жизнь. Поверь, мне все равно. В том смысле, что я знаю, что это такое. – Он снова похлопал себя по карману. – И я обещаю тебе, что увезу это как можно дальше отсюда. Клянусь тебе, начиная с того момента, когда я выйду за дверь, мы никогда больше не станем об этом говорить. Только сейчас… Потому что я не хочу, чтобы между нами оставалась даже самая крохотная ложь, особенно после этой ночи, когда я остался у тебя и Каро это знает. Я не хочу никакой недосказанности, не хочу ничего неправедного, ничего такого, что другие воспримут как зло. Я так думать не буду – только не я. Потому что, как я уже сказал, ты это сделала ради нас.

Шэрон облизала губы, и Маккеррон заметил, что они сухи, как опавшие листья.

– Алистер, ты о чем? – спросила она.

– О стручках лабурнума. Ну вот, я и сказал это. Но не переживай. Клянусь всем святым, что у меня есть, ничто не способно разлучить нас.

Женщина встала, причем так медленно, как будто за ночь все ее кости постарели на пятьдесят лет.

– Ты думаешь, что в этом пакетике яд? – протянула она руку. – Дай его мне, и я покажу тебе правду.

– Я думаю лишь о том, что для меня самое главное – это мы. Я думаю, что сейчас между нами нет никаких недомолвок, и все, что есть между нами, начинается фразой «я люблю тебя». Я говорю тебе, что ни о чем не жалею, и ничто не способно разлучить нас. Ведь именно этого ты и боялась, не так ли? Что она разлучит нас? И я понимаю, почему. Потому что ты думала, что я никогда от нее не избавлюсь. Поверь, мне все равно, что я потеряю из-за развода. Для меня самое главное – это ты.

– Я не отравительница, – сказала Шэрон.