Книга Обратный отсчет - Олекса Белобров

Отдельный десантно-штурмовой батальон покидал афганскую землю замыкающим, поэтому женщинам, встречавшим их на туркменской стороне, пришлось изрядно надышаться дизельным выхлопом и пылью под голодными взглядами тысяч мужских глаз. Хантер пристально всматривался в обочины, ожидая увидеть такую родную стройную фигурку… Вот его БМП-2Д приблизилась к «фарватеру» — прямо посреди моста погранцы намалевали широкую белую полосу, символизирующую границу между двумя государствами.

— ДЕСЯТЬ, ДЕВЯТЬ, ВОСЕМЬ… — стучал таймер обратного отсчета, отмеряя все сразу: секунды, метры, удары сердца. — СЕМЬ, ШЕСТЬ, ПЯТЬ, ЧЕТЫРЕ… — За мостом его напряженный взгляд уже выхватил несколько женских фигур. — ТРИ, ДВА, ОДИН!.. — И боевая машина, победоносно грохоча траками, вкатилась на территорию Союза ССР.

— Ур-ра-а-а!!! — расслышал Хантер сквозь грохот сумасшедшие крики десантников. Нескрываемое счастье светилось на их лицах.

Слезы застлали его глаза, в одно мгновение он вспомнил все: пылающие БМП четвертой роты; вертолеты с «двухсотыми» на борту, взмывающие в небо над Темаче; падающие в темную воду кяриза мертвые тела; похороны Нефедова в Ташкенте; МАЗ Побратима, устремляющийся в пропасть; изувеченные тела «союзных балбесов»; вспышку разрыва «Мальвины», в которой сгорел обреченный Стингер…

Счастье еще, что на нем были темные очки и никто не мог видеть слез Шекор-турана…

Очнувшись от внезапного наваждения, Хантер принялся вглядываться в женские силуэты за полосатым пограничным шлагбаумом, поднятым для проезда техники. И как только колонна миновала рябую деревяшку, у десантников возникло впечатление (механики-водители даже сбрасывали скорость и начинали протирать глаза), что по обе стороны дороги внезапно возник цветник — милые и радостные женские лица, стройные фигуры в ярких нарядах… Со всех концов огромной страны сюда, в самую южную ее точку, съехались жены и подруги, матери, сестры и дочери тех, кто возвращался к мирной жизни из жаркого во всех отношениях Афганистана…

Внезапно Александру стало не по себе — на левой обочине, в легком цветастом платье стояла… в позе Сикстинской мадонны… его жена Ядвига с маленькой Анечкой на руках. Опустив дочурку на землю, супруга забросила букет роз на броню его БМП и картинно послала мужу воздушный поцелуй. Аня жестикулировала и вертела головкой, пытаясь отыскать отца среди одинаково одетых и черных, как негры, военных дядек.

Десантник, поймавший букет, передал цветы замкомбата — должно быть, ошеломленное лицо Хантера говорило само за себя. Однако «броня» упорно продвигалась дальше, и справа, среди радостных женских лиц, его взгляд моментально выхватил лицо Афродиты и ее чудесную легкую фигурку в блестящем «монтановском» платье, подаренном им год назад. Букет пышных гладиолусов взлетел в воздух, как противотанковая граната, и угодил прямо в руки капитана Петренко. Афродита что-то прокричала, радостное и взволнованное, но в хаосе звуков — гремел оркестр, рычали двигатели, звучало одновременно множество голосов — он ничего не разобрал. Вскоре счастливое Галино лицо исчезло «за кадром».

Несмотря на шум, на душу опустилась тишина. Таймер обратного отсчета выключился, война закончилась, что ожидает впереди, он не знал. Позади остался Афганистан — во всем его величии, красоте и жестокой мощи, с его кровавыми кошмарами, безысходной нищетой, фанатизмом и предательством… Обернувшись и глядя назад, пока афганский пейзаж не скрылся за поворотом, тот, кого звали в этой стране Шекор-тураном, произнес во весь голос — ведь все равно его никто не мог услышать:

— Хода хафез, Афганистан! Не прощай, а до свидания, страна за Гиндукушем! Через год или пять, через десять или двадцать лет, но мы с тобой обязательно встретимся! Отныне я больше не Шекор-туран и не Хантер. «Фас!» — не моя команда! Возвращайтесь к мирной жизни, товарищ капитан!.. А тебе, Афган, — буру-бухай![165]