Книга Политология революции - Борис Кагарлицкий

Переход к территориальной армии в России позволит сохранить часть прогрессивных военных традиций, одновременно покончив с внеуставными отношениями, произволом командного состава и эксплуатацией солдат. Эта система отнюдь не препятствует созданию профессиональных воинских контингентов там, где это необходимо, она лишь предотвращает появление критической массы «наемничества», при которой «войско» полностью оторвано от общества.

Наконец, территориальные формирования смогут быть использованы для поддержания общественного порядка гораздо успешнее, нежели бесконтрольные и безответственные «силовые структуры» нынешней власти.

Социализм

Любая программа левых в России (да и любой другой стране) может быть сегодня только переходной. И не только потому, что новый, социалистический порядок возможен лишь как результат преобразований в мировом масштабе, но и потому, что подлинно демократическая программа тем и отличается от авторитарной утопии, что дополняется, исправляется и переосмысливается самими массами.

Многочисленные вопросы остаются сегодня без ответа: ведь порой даже не имеем необходимых знаний и опыта, чтобы корректно их сформулировать. Как быть, например, с разделением труда? Маркс совершенно справедливо показывал, что именно из разделения труда вырастают классовые различия и возможность эксплуатации человека человеком. До тех пор, пока есть жесткое разделение на управляющих и управляемых, на интеллектуальную и физическую работу, на квалифицированный и неквалифицированный труд, наконец, на творческие и механические задачи — до тех пор в обществе сохраняется возможность неравенства.

Демократия ставит управляющих под контроль управляемых, открывает доступ большинству к принятию решений. Но достаточно ли этого для преодоления различий? Нет, не достаточно.

Надо отдать должное Сталину, который однажды откровенно заметил: «Страной управляют на деле не те, которые выбирают своих делегатов в парламенты при буржуазном порядке или на съезде Советов при советских порядках. Нет. Страной управляют фактически те, которые овладели на деле исполнительными аппаратами государства, которые руководят этими аппаратами».[583]

Маркс видел социализм и коммунизм как социальный порядок, при котором и отдельный человек и общество в целом сознательно и демократично определяют собственное будущее. Это и есть принцип демократического планирования. Но даже бюрократическое планирование советского типа не вполне провалилось. В значительной степени оно было воспроизведено капиталистическими корпорациями в качестве внутреннего принципа. Однако демократическое планирование при капитализме невозможно. Ибо принцип демократии находится в жесточайшем противоречии с принципом собственности. Демократическое пространство едино и неделимо, оно предполагает общий и равный доступ к информации, общие и равные права всех участников процесса. Иными словами, экономика конкурирующих собственников может, при известных условиях быть «свободным», но никогда не демократическим пространством.

Новые технологии, обеспечивающие технический доступ людей к информации, создают впечатляющие возможности для создания демократии нового типа, демократии без границ и «серых зон». Однако не более чем возможность. Практическая реализация этих возможностей зависит от развития классового конфликта. И вполне возможно, что прежде чем радикальные левые получат возможность строить новое общество на основе научных и технологических достижений XXI века, капитализм приведет нас к катаклизмам и потрясениям, которые разрушат изрядную часть этих достижений.

Сегодня мы не можем предсказать ни то, как будет складываться общественное преобразование, ни то, в каких формах и масштабах, какими темпами рыночная координация будет заменяться демократической. Одно ясно: это будет противоречивый, неравномерный и местами драматичный процесс.

Марксисты начала XX века говорили о «Переходном периоде». В глобальном историческом смысле социализм вообще есть не что иное, как переход к некапиталистическому общественному устройству. Этот переход сам по себе полон противоречий, конфликтов. Однако именно эти конфликты могут (и должны в условиях демократии) стать источником динамизма, перемен, новаций.

Перед нами стоит сложнейшая задача создания демократии нового типа, которая превосходит сегодняшнюю либеральную демократию точно так же, как эта последняя превосходит рабовладельческую демократию античных Афин или древнеримской республики. Эта новая демократия подразумевает не только формальное «равенство», но, в первую очередь, реальную «общность». Это не состязание формально равноправных рыночных субъектов в «гражданском обществе», а совместная деятельность свободных людей по реализации общих целей, по управлению общим имуществом. Это общество, в котором, пользуясь выражением Энгельса, «политическое управление людьми должно превратиться в распоряжение вещами и в руководство процессами производства».[584]

В конечном счете, именно необходимость общественного разделения труда — между управляющими и управляемыми, между носителями знаний и техническими работниками, между городом и деревней — породило разрыв между богатством и бедностью, противостояние классов и авторитарную власть государства.

Преодолеть общественное разделение труда — вот самая главная и окончательная цель социалистического преобразования. Насколько она реальна для достижения в полном объеме? Насколько она утопична? Этого мы не сможем понять, пока не попробуем на практике.

Только радикально изменившееся общество в состоянии будет ставить подобные вопросы и искать ответы на них. Это общество, в котором будут стираться границы между государствами, а разнообразие культур и традиций не будет источником конфликтов и противостояния. О таком обществе мы можем сегодня только мечтать.

Но, как известно от древних китайцев, дорога в тысячу ли начинается с первого шага. И шаг этот мы должны сделать в рамках той общественно-политической реальности, которую мы имеем сегодня. Потому преобразование нашей собственной страны — будь то Россия или Украина — является нашим вкладом в изменение миросистемы, нашей долей работы в гигантском и невероятно трудном деле, успех которого далеко не гарантирован.

Буржуазный порядок складывался в Европе столетиями, преодолевая катастрофы неудачных революций, травмы политических поражений и социальных кризисов. Итогом этой гигантской работы стал мир, который мы знаем.

Работа над социалистическим проектом еще только начинается. Первые попытки были не слишком удачны, но они дали нам бесценное богатство исторического опыта. Если мы используем его, если мы с ответственностью и добросовестностью честных тружеников выполним выпавшую на нашу долю часть дела, будущие поколения скажут нам спасибо.

Заключение

В те самые дни, когда антикапиталистические демонстрации бушевали в Праге, «International Herald Tribune» опубликовал передовую статью Уиллиама Пфаффа, говорившую о том, что первоначальный проект глобализации, провозглашенный элитами Запада, терпит крушение — не только из-за протестов радикалов, но и из-за внутренней несостоятельности. Представления о том, что приватизация и дерегулирование ведут к экономическому росту, «уйдут в историю экономики». Бедность выросла не только в Восточной Европе и «третьем мире», но также в Англии и США. «Модель глобализации уже не является более неоспоримой ортодоксией Запада», — писал Пфафф. Возрастающая часть населения отвергает эти идеи именно в западных обществах. «Интеллектуальный консенсус относительно глобальной экономической политики рушится».[585]