Книга Звездная река - Гай Гэвриэл Кей

Повсюду действовали бандиты, часто солдаты их собственных армий, которые превратились в разбойников и хищников вместо того, чтобы сражаться со степными всадниками. Голодные люди, бывшие обитатели ферм и сожженных деревень, чьи семьи голодали, иногда нападали друг на друга, как волки. О таком писали в хрониках далеких мрачных времен, а они жили в подобном времени сейчас.

У них не существовало ни налоговой базы, обеспечивающей какую-то стабильность, ни постоянных источников доходов. Сень очень тревожился по поводу налогообложения и государственных доходов, всегда тревожился. Можно назвать это одержимостью. Даже государственные монополии – на чай, соль, лекарства – пришлось создавать заново. Катай всегда держался на торговле, но как возродить торговлю в такое время?

Они потеряли контроль над севером, но варвары тоже его не контролировали, столкнувшись с волнениями, гневом и голодающими людьми, бродящими по сельской местности. Никто не мог помочь Хан Сеню в попытках наладить финансирование империи и сформировать ее политику. То, что он пытался сделать, было почти невозможным.

Перед ним также стояли трудности, с которыми, по его мнению, не сталкивался ни один другой советник императора. Он не мог найти никаких записей, соответствующих его ситуации, как и не мог ни с кем поговорить об этом. Данное обстоятельство было, по его мнению, уникальным. И он не считал такую уникальность везением.

Но истина заключалась в том, что его император, светлейший Чжицзэн, правит здесь, управляет тем, что люди уже стали называть Южной Двенадцатой династией, сидя на заново созданном Троне Дракона, а его отец и брат живы.

В таком случае истинный ли он император? Или всего лишь регент, хранитель этого нового трона, и его долг перед семьей и мандатом богов выкупить своего брата и отца любым способом, какие ему доступны, любой ценой?

А если он это сделает (или его первый министр найдет способ это сделать), что будет с ним? И наградят ли этого первого министра за его достижение? Или казнят?

Все, кто имел какое-то значение при дворе, знали, что Чжицзэн и его брат Чицзу не питали друг к другу особой любви, мягко выражаясь (так и следовало выражаться главному советнику, даже в собственных мыслях).

Сень часто разговаривал в мыслях со своим отцом. Часто находил ответы на вопросы, представляя себе его резкие, памятные интонации, но не на этот вопрос.

Чжицзэну явно нравилось быть императором Катая. И он не проявлял заметного желания перестать им быть. Младший сын, которого не замечали, игнорировали, а в конце сочли ненужным – его ведь отправили к алтаям в качестве заложника, не так ли?

Он заявлял со своего трона, как безмерно он горюет о печальной судьбе своих отца и брата в ссылке – и об остальных членах семьи, разумеется. Он молился и совершал обряды с примерным благочестием. «Катай, – заявлял он своим придворным, – слишком далеко отошел от правильного поведения». Он вслух, печальным голосом, задавал вопрос в тронном зале Шаньтуна: живы ли еще его любимые отец и брат?

Его первый министр, получивший очень хорошее образование, это понимал. Все понимал. Он понимал даже больше, принимая во внимание их беседы наедине, полные косвенных, но совершенно ясных намеков.

– В глубине души, – говорил ему император, когда они оставались одни в комнате или вечером на террасе, выходящей на Западное озеро, – в глубине души я опасаюсь, что они мертвы, министр Хан. Как может цивилизованное общество ожидать чего-то другого от варваров? Их увезли так далеко! За пределы нашей досягаемости. Вы знаете, как варвары их назвали?

– Да, светлейший повелитель, – отвечал Сень каждый раз. Все это знали.

– Бестолковым правителем! Вдвойне бестолковым правителем! – восклицал император (каждый раз) со странной горячностью. «Словно пробует эти ужасные эпитеты на вкус», – думал Сень.

И неизменно в какой-то момент этих бесед император Чжицзэнь говорил:

– Первый министр, нам нужно быть очень осторожными с нашей армией на севере. Армии и их командующие опасны.

– Конечно, светлейший повелитель, – отвечал Хан Сень.

Их армия и главнокомандующий в это время выигрывали сражения.

Они так далеко унеслись на захваченных алтайских конях, что приближались к самому Ханьцзиню, судя по последнему докладу. В этом последнем послании от главнокомандующего Жэнь Дайяня, возглавляющего их войска выше реки Вай, императора Чжицзэна приглашали – со всем должным почтением – начать планировать переезд двора обратно в Ханьцзинь, как только он будет снова взят.

Поразительно, они предполагали сделать это еще до конца осени. Жэнь Дайянь так написал и послал письмо с почтовыми птицами, совершившими долгий полет на юг. Потом они двинутся дальше, как говорилось в письме, к Южной столице варваров, той самой, которую не удалось взять раньше, что и стало началом последовавшей катастрофы.

Командир Жэнь считал, что они смогут вернуть четыре из потерянных Четырнадцати префектур до новогодних праздников. Он закончил письмо выражением преданности Катаю и трону.

Ханьцзинь? До конца осени! Сейчас середина лета. Скоро ночи станут длиннее. Сень закрыл глаза и представил себе сильные, мстительные армии Катая, двигающиеся днем и ночью. Это была приятная картина. Можно ощутить гордость.

С другой стороны, императору Чжицзэню, как бы его ни заверяли в преданности, совершенно не хочется переселяться со своим двором. Он не собирался перебираться ближе к алтаям, которые держали его в заложниках, а потом гнались за ним, когда он спасался бегством. Они даже догнали его, что привело к ужаснувшей его схватке ночью на болоте. Такой опыт может определить судьбу человека.

Сень почти слышал голос отца, произносящего эти слова.

Первый министр, с предусмотрительностью, свойственной роли старшего советника, пока не показал императору это самое последнее письмо от главнокомандующего с полей сражений.

У Сеня были другие заботы, почти наверняка связанные с этими вестями. Посланник от алтаев уже направляется сюда на корабле вдоль побережья, что для них весьма необычно. Этот корабль уже дважды заходил в порт, под белым флагом. Посланник должен поверить, что он обогнал сообщение о своем прибытии. Конечно, это не так. Всадники до сих пор ничего не знали о птицах. «Это еще одна причина, – думал Хан Сень, – почему они остались варварами, с какой бы яростью ни совершали налеты на сельские районы и не сжигали беззащитные деревни».

Как бы жестоко они ни обходились со слепыми стариками.

Первый министр Катая чувствовал, что теперь положение еще больше осложнится. Их армия направляется к Ханьцзиню? Собирается снова вернуть его? Жэнь Дайянь намеревается оттуда двинуться на север?

Это было необычайно, это производило впечатление. Его отец знал бы, как с этим справиться, как преодолеть пороги стремительной реки, провести корабль между скалами.

Эти скалы стали еще острее, еще опаснее, когда прибыл посланник алтаев со своим переводчиком и попросил аудиенции наедине с императором и его первым министром. Их просьбу удовлетворили. Больше никого в комнате не было, кроме императорских стражников, находящихся вне пределов слышимости.