Книга Мрак остается - Марк Энтони

Дарж прочистил горло:

— Давайте все представим Этерион и постараемся не отвлекаться. Лучше не делить наши тела между многими местами.

— Как заставить его работать? — спросил Тревис. Паукообразный скарабей не спеша перемещался по ладони.

— Подержи его над артефактом и надави на него, — сказал Сарет, — но надави слегка. Пусть упадет всего одна капля.

— А одной будет достаточно? — спросила Лирит. Сарет встретился с ней глазами.

— Море крови скирати не равно одной капле из вен божественного короля Ору. Даже кровь эльфа будет водой по сравнению с ней.

Тревис затаил дыхание.

— Знаете, я и не представлял, что буду делать такое в своей жизни…

— Давай, Тревис!

Он сжал скарабея жестко и резко. Появилась темно-красная жидкость, образовав единственную сверкающую каплю. На мгновение капля зависла, затем Тревис слегка ударил скарабея, и капля упала в нижнюю выемку камня. Аккуратно он положил скарабея в карман.

— Ты остаешься здесь, — сказал он живому сокровищу. Сарет пристально посмотрел на каждого из них по очереди.

— Готовы?

Они кивнули. Морниш поднял треугольную призму и поставил ее на поверхность артефакта. Мгновенно Врата превратились в голубой огонь, смешивающийся по краям с золотом.

— Помните, — прогрохотал Дарж, — Этерион.

Вместе они шагнули вперед.

82

Грейс стояла в ночной рубашке внизу лестницы. Все вокруг ее приюта было спокойно. Слишком спокойно. Даже совы хранили молчание. Но несколько минут назад Грейс слышала что-то. Она слышала ворчание миссис Фальк и вздохи, приносимые ветром в спальню девочки, как будто краснолицый повар шел из ванной. Потом послышался треск, а затем протяжный звук. Что-то случилось.

Грейс пристально посмотрела на темные перила лестницы третьего этажа и задрожала; она давно выросла из тонкой ночной рубашки, и ее красивые ноги торчали из нее, как белые палки. Ночь опустилась перед ней. Но это не была та темнота, которая заполнила помещение.

Это тень, Грейс. Твоя тень — пятно, связанное с твоей жизнью. Это она, это ее сердце. Оно внутри тебя, а ты внутри его.

Она хотела повернуться, спуститься по ступенькам, выбежать под холодные горные звезды. Вместо этого, вцепившись в перила, поставила ногу на первую ступеньку.

Появился серебряный свет, разливающийся внизу лестницы подобно серовато-синему туману. Она почувствовала вибрацию в воздухе и досках под ногами. Стало теплее.

Но для пламени слишком рано. Это было после того, как ты пришла, после того, как увидела что-то наверху. Ты должна пойти туда, ты должна вспомнить.

Тепло отступило. Рука Грейс скользнула по гладкому дереву перил, а ноги сделали еще шаг… и еще. Серебристый свет клубился вокруг голых лодыжек, и его прикосновение было прохладным.

Свет становился ярче. Грейс вздохнула, затем за пять шагов преодолела остальные ступеньки.

Она стояла в одном конце коридора, который шел по всей длине третьего этажа приюта. Бледный свет бесшумно струился над изношенными досками пола. Он шел из-под двери в дальнем конце коридора. Ей туда.

Гул становился громче. Грейс шла бесшумно мимо закрытых дверей к одной, с горячей белой полосой внизу. На полпути она услышала низкий звук, то поднимающийся, то опускающийся. Это напоминало поющие голоса. Только это было не пение. В этом звуке не было музыки.

Грейс остановилась перед дверью. Теперь гул стал совсем громким. Она подумала, что могла бы создать из слов песню — слов, которые были близки и понятны, как будто она слышала их давным-давно. Возможно, в рассказе. Или в песне.

Грейс подняла голову, вслушиваясь. Затем звук голосов прекратился, и новый звук послышался за дверью: жалобный стон, быстро угасший. Через мгновение послышался треск, как будто что-то разбилось.

Открой дверь, Грейс.

Она поколебалась, затем протянула руку и взялась за ручку.

Дверь была закрыта, но металл растекался и преобразовывался под ее пальцами. Дверь распахнулась. Серебристый свет ударил в глаза, и через мгновение Грейс все увидела.

Они стояли в полукруге в маленькой комнате. Семь взрослых — весь штат приюта, кроме одной. Они надели черные маски, как это было, когда они приходили забирать детей, но сейчас казалось, будто их лица очерчены сверкающими зелеными нитями. Если бы Грейс прищурилась, она могла бы смотреть сквозь маски.

Там был господин Мурто, в ярости глядевший на нее, а рядом миссис Мурто — на лице похоть, постепенно уступающая место страху. В центре стоял мистер Холидей, и его лицо, даже удивленное, было по-прежнему красивым.

Позади взрослых на стене висела черная ткань с серебряными рисунками. Рисунки казались знакомыми, хотя Грейс не знала, когда видела их раньше. Наиболее знакомым среди них был глаз. Глаз был расположен в центре расплывчатого лица, обнажившего острые зубы в ужасном оскале. Кто бы ни был изображен на рисунке, это был призрак ненависти и голода.

Взгляд Грейс вернулся к взрослым. Перед ними, развалившись на мягком кресле, снятом со старой кареты, лежала миссис Фальк.

Повариха не двигалась, невидящие глаза смотрели в потолок. Серая блузка была разорвана, и большие обвислые груди миссис Фальк нависали на бока, открывая рваную рану в центре торса. Тело и одежда поварихи были залиты кровью. Даже Грейс удивилась, что они сделали с ней. Она увидела кусок плоти в руке мистера Мурто, еще обагренный красной жидкостью, и поняла, что это сердце миссис Фальк. Мистер Холидей держал в руке такого же размера кусок чего-то темного, по виду металлического.

Мистер Мурто заговорил первым, выкрикивая ругательства, ни одно из которых Грейс не поняла.

— Что мы делаем? — пронзительно завизжала миссис Мурто. — Она видит нас. Что мы делаем?

Мурто свирепо посмотрел на обезумевшую женщину:

— Именем Кромешной Тьмы, заткнись, или твое сердце — следующее.

Он перевел взгляд на мистера Холидея.

— Торопись, Дамон, заканчивай акт созидания, пока не слишком поздно.

Мистер Холидей схватил темный кусок…

Это железо, Грейс. Кусок железа.

… затем грубо затолкал его в отверстие в груди миссис Фальк.

Миссис Фальк села. Вялые конечности зашевелились. Затем она посмотрела и улыбнулась — холодно, с ненавистью. Раскинула руки в стороны.

— Я готова, хозяин, — закричала она пронзительным голосом. Ее сумасшедшие глаза, ее губы налились кровью. — Нашими руками мы вернем всех на путь истинный, и Властелин Ночи будет править всем!

Грейс сделала шаг назад. Несмотря на движения и речь миссис Фальк, Грейс была совершенно уверена, что повариха мертва.