Книга Женщина в красном - Элизабет Джордж

— Совсем уехал? — уточнил Лью. — Чёрт! Нет. Я абсолютно не в курсе. Судя по всему, у вас больше информации. Я был занят. Нет, мне не показалось, что он выглядит как-то иначе. Больше мне нечего добавить.

Вскоре Лью повесил трубку и уставился на пюпитр.

— Яго ушёл, — сказал он.

— Что значит «ушёл»? — удивился Кадан. — На день? Навсегда? С ним что-то случилось?

Лью покачал головой.

— Он просто уехал.

— Из Кэсвелина?

— Да.

— А кто звонил?

Хотя отец на него не смотрел, Кадан кивнул на телефон.

— Один человек, владелец караван-парка, в котором жил Яго. Он говорил с Яго, пока тот паковал вещи, но не смог добиться от него ничего вразумительного.

Лью снял наушники и бросил на стол. Он оперся руками о витрину, в которой были выставлены плавники, воск и другие принадлежности, и опустил голову, как будто хотел рассмотреть эти предметы. Наконец он заключил:

— Мы пропали, — выпрямился и потёр шею, которая, конечно же, занемела во время работы.

— Хорошо, что я пришёл, — заметил Кадан.

— Это почему же?

— Я могу тебе помочь. Лью поднял голову.

— Кадан, я слишком устал, чтобы спорить с тобой.

— Нет, ты неправильно меня понял. Наверное, подумал, что я пользуюсь моментом и тайно надеюсь, что ты разрешишь мне красить доски. Это не так.

— Что тогда?

— Позволь мне вернуться в фирму. Я могу и шейпингом заниматься, если хочешь. Не так хорошо, как ты, но ты мне покажешь. Могу и шлифовать, и заливать, и красить. Всё, что угодно.

— С чего вдруг такие перемены, Кадан?

Кадан пожал плечами.

— Просто ты мой отец. Кровь гуще, чем… ну ты и сам понимаешь.

— А как же «Эдвенчерс анлимитед»?

— Там не получилось.

Кадан заметил, что лицо отца стало суровым, и поспешно продолжил:

— Ты наверняка решил, что они меня выгнали. Это не так. Просто я хочу работать с тобой. Мы не дадим нашему бизнесу… умереть.

Умереть — страшное слово. Прежде Кадан не осознавал, какое оно страшное, всю жизнь его занимало другое слово: уйти. И всё же попытка забежать на один шаг вперёд не всегда предотвращает потерю. Ты пытаешься всё предусмотреть, но люди по-прежнему уходят.

Некоторые вещи необычайно сильны, сильнее страха, и одна из них — зов крови.

— Я хочу тебе помогать, — заверил Кадан. — До сих пор я валял дурака. Ты ведь настоящий специалист и наверняка сумеешь научить меня.

— Это действительно твоё желание — учиться нашему делу?

— Да, — подтвердил Кадан.

— А как же велосипед? Как же твои экстремальные игры, или как там они у вас называются?

— Сейчас важнее другое. Я сделаю всё, что смогу, чтобы мы остались на плаву. — Кадан заглянул в глаза отцу. — Ты согласен, папа?

— Не понимаю. Здесь что, какой-то подвох, Кад?

— Ну, папа, ты просто псих!

Наблюдая, как Яго отъезжает, Селеван думал о своих взаимоотношениях с этим человеком. Ни на один из вопросов, роившихся в его голове, ответов не находилось. Селеван никак не мог понять, что имел в виду Яго, но интуитивно чувствовал: размышлениями делу не поможешь. Тем не менее он позвонил в «Ликвид эрс» в надежде, что работодатель Яго прольёт свет на ситуацию.

В итоге выяснилось, что выражение «работа сделана» в устах старика не имело отношения к его профессиональным обязанностям и серфбордам. Селеван заключил, что если речь шла о других сторонах жизни Яго, то лучше о них и не знать. «Наверное, я трус, — корил себя Селеван, — раз в некоторых случаях не хочу дознаваться до правды».

Но не в случае с Тэмми. Он погрузил в машину её пожитки, подъехал к магазину «Клин баррел», но внутрь не зашёл: рабочий день ещё не кончился, и ему надо было как-то убить время. Селеван сделал круг, припарковался на верфи и отправился в кафе, где купил крепкий кофе навынос. Вернулся к автомобилю, прогулялся по верфи вдоль канала.

Возле причала несколько рыбачьих лодок слегка покачивались на воде. Рядом мирно плавали утки. Целое семейство — мама, папа и дюжина детишек. В сторону Лонстона бесшумно двигалась байдарка.

Селеван почувствовал дыхание весны. Календарная весна давно наступила, но до сих пор он её не замечал. С моря дул свежий ветер, уже другой, несущий запах земли, вскопанной на чьём-то огороде. Селеван увидел весну и в цветочных ящиках за окнами городской библиотеки: на месте зимних анютиных глазок росли петунии.

Он приблизился к краю верфи. Старый шлюз был закрыт в ожидании тех, кто захочет выйти в море в одной из рыбачьих лодок. Селеван видел город, видел бывшую гостиницу короля Георга. Скоро она превратится в место развлечения туристов, любящих риск, станет пропуском в другой мир.

Что ж, всё течёт, всё меняется. Это доказывает и его собственная жизнь, хотя совсем недавно Селеван не ждал никаких перемен. Когда-то он хотел сделать карьеру в королевском флоте, надеялся убежать от рутины, но череда мелких событий, нарастая, как снежный ком, внесла свои коррективы, и оказалось, что жизнь вовсе не так скучна, нужно лишь обратить на неё внимание. Дети Селевана росли, они с женой старели; к коровам приводили быка, рождались телята; в один день небо бывало ясным, в другой — хмурилось. Дэвид уехал, поступил на службу в армию; Нэн сбежала и вышла замуж… Всё это можно было назвать хорошим или плохим, смотря как к этому относиться.

Жизнь продолжалась, а мечты Селевана не исполнились. Можно было обозлиться, возненавидеть судьбу или смириться. Однажды в библиотеке Селеван увидел плакат: «Если жизнь подсовывает тебе лимоны, приготовь из них лимонад». Тогда ему эта фраза показалась глупостью. Сейчас он уже так не думал.

Селеван глубоко вдохнул солёный воздух, солонее, чем в «Снах у моря», потому что ближе к побережью. Вода билась о рифы, терпеливо размывала их согласно законам природы или магнитным силам. Селеван в этом не разбирался, и ему было всё равно.

Он допил кофе, смял картонный стаканчик и выбросил в урну. Постоял, зажёг сигарету и, покуривая, направился к магазину.

Тэмми работала за прилавком. Ящик с деньгами был открыт. Она считала дневную выручку. Кроме неё, в магазине никого не было. Тэмми не слышала, как вошёл Селеван.

Он молча посмотрел на внучку и увидел в ней Дот. Странно: раньше он не замечал сходства. Оказывается, Тэмми так же склоняет голову набок и выставляет ухо. И форма этого уха, с ямочкой на мочке, была как у Дот. Селеван помнил это, потому что… ох, это хуже всего, но он видел эту мочку каждый раз, когда взбирался на жену и делал без любви своё любовное дело. Бедная женщина, должно быть, не испытывала ни малейшего удовольствия. Сейчас Селеван сожалел об этом. Он не любил Дот, но в этом не было её вины, хотя Селеван и винил её за то, что она не та женщина, которая достойна его любви. Он фыркнул, потому что внутри его всё умерло, а громкое фырканье обычно помогало ему немного оживиться.