Книга Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

Генералы поклонились друг другу, и Саюк продолжил:

— Пятая дивизия генерала Барбу находится в Тревизо, Читаделле и Бассано. Шестая дивизия, полностью укомплектованная из итальянцев, под командованием генерала Сертеролли, разбросана в Падуе, Эсте и еще нескольких населенных пунктах вблизи этих городов. Седьмая дивизия, также укомплектованная итальянцами, под командованием генерала Фонтанелли, стоит лагерем у Монтекьяро; часть этой дивизии находится в пути из Неаполя. Две драгунские дивизии под командованием Пальи и Груши рассредоточены в Вилья-Франка, Ровиго, Изола-делла-Скала, Ровербелла, Кастелларо, Сангвинете, Мантуе и Ферраре: В Вероне находится большая часть артиллерии, но нам не хватает лошадей, чтобы переправить ее сюда. Гренадеры итальянской королевской гвардии находятся в Падуе, карабинеры, велиты, драгуны, элитная жандармерия, конная артиллерия и обоз той же гвардии находятся в Милане и окрестностях. Наконец, я и мои люди, — продолжил Саюк и поклонился принцу, — готовые положить за вас свои головы, мы находимся в Удине. Наша первая бригада занимает у Toppe линию, которая тянется от Ногаретто к Вилези; вторая бригада стоит в Ченеда, Порденоне, Конельяно, Виченце и Падуе.

Оба генерала, проследив по карте за расположением частей, по мере того как их именовал Саюк, тревожно переглянулись: тридцать-тридцать пять тысяч человек, которыми мог располагать принц, были растянуты от Тироля до лагуны Градо, от Пиавы до Toppe.

Войскам были направлены курьеры с письмами принца, в которых от генералов он требовал быть наготове и предупреждал о возможном нападении, но, поскольку никто не знал, с какой стороны, ждали первого пушечного залпа, чтобы выступить.

Настало время обеда. Вице-король пригласил генералов Саюка и Ламарка, а Рене остался кавалером принцессы. Никогда еще дамы не занимались столько собой, как перед выходом к этому ужину.

Оттого ли, что ожидали концерта или бала, которыми должен был завершиться вечер? Или виной тому был загадочный и красивый посланник Императора?

Все, что было рассказано генералом Ламарком о Рене, лишь подогрело интерес женщин к нему. От мысли, что причиной его бледности и печали, разлитой по его лицу, могла быть несчастная любовь, сильнее бились их сердца.

В самом деле, что еще могло побудить молодого человека, к тому же красивого, богатого и храброго, искать смерти, как не несчастная любовь?

Согласно придворному этикету принцессы сами сообщают кавалеру, что окажут ему честь танцевать с ним. Принцесса дала понять Рене, что получила согласие своего супруга на то, чтобы она пригласила Рене, но Рене передал ей свой ответ: к сожалению, он уже давно не танцует, а во всем другом в ее распоряжении.

— Во всем другом? Что вы хотите этим сказать?

— Это значит, принцесса, — ответил Рене, улыбаясь, — что я готов играть, чтобы другие танцевали, а еще — аккомпанировать тем из дам, которые доставят нам удовольствие своим пением.

— Аккомпанировать? — спросила принцесса. — На каком же инструменте?

— На любом, сударыня.

— Вы еще и музыкант?

— Во время моего трехлетнего заточения музыка была единственным моим развлечением.

— Вы не поэт?

— Все мы поэты, кто больше — кто меньше.

— Я вам напомню обо всем, что сейчас услышала, после обеда.

— Только прикажите — а я подчинюсь.

В разговор вмешались другие. Рене, не привыкший быть в центре внимания, лишь изредка вставлял реплики.

Дамы были предупреждены о том, что их не оставят с армией, а на следующее утро отправят всех во главе с принцессой в Венецию.

Принцесса первой попыталась взбунтоваться.

— К чему нас отдалять от армии? — спросила она. — Разве мы не будем чувствовать себя в полной безопасности, находясь рядом с вами?

— Нисколько, — ответил Рене. — Именно поэтому я бы попросил Ваше Высочество принять предложение принца.

Последнее предложение он произнес тихим голосом, но столь серьезно, что это подействовало на принцессу.

— А вы испытываете хоть сколько-нибудь страха? — спросила его она.

— Войска расположены неудачно, — ответил Рене, — и если эрцгерцог Иоанн не будет вести себя как профан в военном искусстве, он должен атаковать нас по отдельности и разгромить.

— Вы говорили об этом Евгению? — спросила принцесса.

Рене скромно поклонился и ответил:

— Я не уполномочен, сударыня, предсказывать неблагоприятное развитие событий.

— И вы также думаете, что нам следует отправиться в Венецию?

— Со своей стороны, я также умоляю вас об этом, Ваше Высочество, и как бы скромно ни звучали мой голос и мое мнение, я присоединяюсь к просьбам Его Высочества, вашего августейшего супруга.

Поднялись из-за стола, храня молчание, ясно показывавшее, какое впечатление произвело на дам распоряжение готовиться к отъезду в Венецию.

Во время обеда еще слышалась музыка, но вскоре музыкантов самих отправили на обед.

Стояло чудесное время года, шел апрель; всем предложили прогуляться по террасе замка и по великолепным садам.

Виды открывались очаровательные.

В ясное вечернее время на западе, на равнине, среди окрестных деревень, сверкая при лучах садящегося солнца своими крышами, точно змеиной чешуей, раскинулись Изонцо и Toppe. Вдоль городской черты Toppe извивался контур защитного рва с насыпью, а очертания Изонцо повторяли изгиб, который создавали возвышенности Горитца. С севера и с северо-запада поднимались горы Тироля, а их снежные шапки напоминали застывшие в небесной синеве облака. Наконец, с запада, у Тальяменто, разворачивались огромные круга вод, подобные — оттого что были погружены в тень — серым аркам из вороненой стали. А за рекой, сверкая серебром, когда на них падал случайный луч солнца через горные махины, несли свои клокочущие воды на равнину бесчисленные горные потоки.

Воздух был мягким, чистым, как поцелуй ребенка, и полным благоухания, которое всегда чувствовалось в ночной тьме — если только в Италии бывает когда-нибудь ночная тьма.

Гостиная была ярко освещена и вскоре наполнилась чудесным ароматом, сопровождавшим движение дам, которые, казалось, затем и вышли на воздух, чтобы собрать запахи цветов и унести их с собой.

Окна были закрыты, но крышка пианино открыта.

Принцесса опустила руки и пробежала пальцами по клавишам, нанизывая ожерелье звуков, — и, как по волшебству, воцарилось молчание.

Все собрались вокруг пианино.

— Дамы, — начала она, — вот господин Рене, который утверждает, что он искусный музыкант; во время обеда он пообещал исполнить мне все, что я ему прикажу… Я приказываю ему спеть что-нибудь собственного сочинения, чтобы и слова, и музыка принадлежали ему.

Все ожидали, что молодой человек, как и приличествует виртуозу, заставит себя долго уговаривать, но, к удивлению всех, он сейчас же подошел к пианино, сел перед ним и легко прошелся по клавишам. Совершенную красоту его рук — бледных, с по-женски длинными пальцами и розоватыми ногтями, — отметили все. На указательном правой руки сверкал великолепный сапфир.