Книга Заколдованные леса - Амос Тутуола

class="p">После долгого путешествия много дней напролет я вышел к морю. Море это было такое опасное, что несколько тысяч человек ежегодно расставались с жизнью при попытке переправиться на другой берег, и расположено оно в северо-восточных пространствах, если идти от нашей деревни. Но те, кому удавалось пересечь его, возвращались с огромными богатствами, и я решился на переправу, хоть и понимал, что рискую жизнью ради заморских богатств. Мне пришлось ждать у моря погоды много дней, но, когда установилась подходящая погода, оказалось, что поблизости нет ни одной лодки. Тогда я отправился вдоль моря, или по берегу, пешком. И вскоре увидел старую лодку, которая колыхалась на волнах в прибрежных водорослях. Внимательно осмотревши лодку и когда обнаружилось, что она расщеплена трещиной почти напополам, я, конечно, не сумел понять, утонул ее прежний владелец или нет, а поэтому с трудом преодолел страх. Я с трудом преодолел страх, и я надежно связал лодку крепкой веревкой, чтобы не утонуть. А потом срезал с прибрежного дерева толстую ветку, обстругал ее, как весло, повесил на плечо ружье, охотничью сумку и кинжал, осторожно залез в лодку, бережно оттолкнул ее от берега и выплыл в открытое море.

И вот, значит, едва я удалился от берега не больше чем на одну морскую милю, как начался проливной дождь и буранный шторм. Я попытался отгрестись обратно к берегу, но без всякого успеха. И мне еще не удалось успокоить переполох у себя в уме, а на море уже выпали густые снега. Пока я закрывал руками голову от тяжелых снежинок, лодку унесло в открытое море, и мне пришло на ум, что если я стану себя проклинать за свою безумную затею, то буду, конечно, совершенно прав, а в небе у меня над головой начали тем временем сверкать ослепительные молнии. Они сверкали в небе, но так ярко отражались в море,

что все морские существа метались туда и сюда, ничего не видя перед собой, или куда глаза не глядят из-за ослепительной тьмы.

А снега, да притом еще с дождем, продолжали бурно выпадать, и моя одежда пропиталась талой водой. Она пропиталась талой водой и сразу же заморозилась до хрусткой твердости от леденистого снега, который облепил мне голову и залепил глаза, так что я ничего не видел вокруг из-за снежной пелены на глазах и слепящих молний в небесах. Мне пришлось крепко зажмуриться и отдаться на волю постигших меня бед. Но едва я это сделал, моя лодка распалась по трещине напополам, и я оказался в бурлящих от шторма морских волнах. К счастью, правда, охотничьи принадлежности — ружье, сумка и кинжал — остались при мне: они висели у меня на плече. Но зато рук и ног у меня как бы почти что не было — их сводила на нет судорога, я не мог ими грести, чтоб куда-нибудь плыть, — а зубы у меня во рту выбивали судорожную барабанную дробь.

Часам примерно к двум волны выбросили меня на противоположный берег моря неподалеку от одинокой горы, и, хотя мне удалось кое-как отдышаться, пошевелить рукой или ногой я все еще не мог. Но погода тем временем, по счастью для моей бедственной судьбы, нежданно изменилась: вместо снега, дождя и молний в небе появилось неяркое солнце, которое согрело часа через два или три мое тело, так что я пришел в себя и отполз подальше от воды и даже собрал несколько сухих веточек, которые упали со склонов горы.

Собравши сухие веточки, я вынул из охотничьей сумки два искрометных камня от кремнистой скалы. И я начал ударять камень о камень, чтобы поджечь веточки для будущего костра. Много раз пытался я выбить из камней искры, но не смог. И от отчаяния мне захотелось немедленно себя убить, потому что без костра у меня не было надежды согреться под холодным ветром с моря или поесть, если б я нашел поблизости что-нибудь съестное. Немного отдохнувши и уже без всякой надежды я снова попытался выбить из камней искры, но на этот раз мне вдруг быстро повезло.

Когда искры разгорелись в костер, я снял одежду и развесил ее сушиться возле огня. И хорошенько согрелся над костром. А потом вернулся к берегу с мыслью найти что-нибудь съестное. И не нашел. Тогда я попытался высмотреть у берега в море хоть одну мертвую рыбку, но и мертвых рыбок там не было. И мне пришлось с пустыми руками вернуться к костру. Я удрученно сидел возле костра, и думалось мне только об одном — как бы изловчиться поесть. Когда голод снова погнал меня на поиски пищи, я подошел к подножию горы. И внезапно заметил в песке множество крабов. Я наловил их столько, сколько собирался съесть, испек на огне костра и утолил наконец измучивший меня голод.

Но, поскольку время было позднее и уже подступала ночная темнота, я решил не пытаться залезть в этот вечер на гору. А часов примерно в десять на вершине горы вспыхнули едва заметные огоньки, и это показало мне, что там расположен какой-то город. Я хотел было рассмотреть его получше, но не сумел — он располагался так высоко, что если б человек в шапке стал на него смотреть, то шапка наверняка свалилась бы у человека с головы, а он все равно бы ничего не рассмотрел.

У меня немного успокоилась тревога в душе, когда я увидел на горе город и решил, что заберусь туда поутру. Мне, конечно, было неведомо, духи там живут, или люди вроде меня, или какие-нибудь вредоносные нагорные твари, но, поскольку я все равно не мог вернуться в свою деревню, у меня оставалась лишь одна надежда — добраться до города и попросить его обитателей о помощи.

Утром, часов около восьми, я начал карабкаться в гору. Но вскарабкался только футов на сто, да и то с огромным трудом, потому что за мной беспрестанно охотились дикие звери вроде львов, тигров, обезьян, слонов, буйволов и проч., не говоря уж о бесчисленных хищных птицах, которые тоже норовили меня убить. Все эти хищники люто преследовали каждого, кто хотел подняться в город. Догадавшись, что карабкаться на гору очень опасно, я, для спасения своей жизни, поспешно спустился вниз.

Внизу я подбросил в костер сухих веток и хорошенько согрелся. И я жил у подножия горы три дня — пока не съел всех крабов, которые тоже жили (до моего прихода) у подножия горы. А когда крабы кончились, меня начал мучить голод,