Книга Долина забвения - Эми Тан

— Я назвала ее Вайолет, — сказала я и отвела взгляд, а потом добавила: — Я люблю ее гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить.

Он кивнул, но не спросил, почему я назвала ее Вайолет, и ничего не сказал по поводу моего признания в любви к ней.

На следующий день к нам в дом пришла женщина, сказавшая, что ее послал Лу Шин. Она должна была стать няней ребенку. Меня воодушевило такое проявление его любви. Но была ли это любовь? Прислать няню? Меня беспокоило, что я начала сомневаться во всем, что делал Лу Шин. Каждый раз, когда он приходил, он приносил дочери подарки, и я следила за его лицом, когда он держал ее на руках. На нем не было радости. Позже, когда она научилась смеяться, он восхищенно смотрел на нее, но я все еще не чувствовала, что он любит ее так же, как я. Если бы он любил ее, он боролся бы за то, чтобы его отец признал ее. Когда она плакала, краснея и сжимая кулачки, он беспокоился, но не чувствовал ее неудовольствие так же остро, как я. Он ничего не делал, чтобы ее успокоить.

— Ни у одного отца нет таких инстинктов, — позже сказал мне Даннер.

— Но если он ее любит, почему отказался ставить свое имя на ее свидетельстве о рождении?

— Так он сразу подтвердит, что это его ребенок. Но пока ты не получила официального статуса в его семье, ты должна ждать.

— Но если у меня никогда не будет статуса в его семье, разве лучше для нее иметь клеймо незаконнорожденной? Я не могу выпустить Вайолет в жизнь, где остальные будут смотреть на нее свысока.

— Я знаю выход из положения, — сказал Даннер.

Он покинул дом и вернулся через два часа с брачным сертификатом, где значилось, что я вышла замуж за Фило Даннера. Оно было датировано несколькими месяцами раньше дня рождения Вайолет. Потом он протянул мне свидетельство о рождении Вайолет Минтерн Даннер.

— Я уже зарегистрировал ее в американском консульстве, — сказал он. — Теперь она американская гражданка и должна будет петь «Моя страна, это о тебе».[20]

Я расплакалась. Он обеспечил Вайолет законное происхождение.

— Если ты захочешь выйти замуж за кого-то другого, — добавил он, — я могу сходить к тому же человеку, который сделал эти сертификаты. Он один из лучших в Шанхае — у него есть все нужные формы, красные печати с именами, китайские иероглифы и английская галиматья.

Чтобы отпраздновать свое отцовство, Даннер купил для Вайолет колыбельку и серебряную погремушку с кисточкой.

— Бог ответил на мои пуританские молитвы: наконец-то я стал отцом.

Как и у меня, у Вайолет были каштановые волосы и зеленые глаза. Кожа у нее имела бледный оттенок, но из-за разреза глаз она больше напоминала китаянку, чем иностранку. Даннер с этим не согласился. Он сказал, что она похожа на представителей итальянской ветви семьи Тедди. И будто подтверждая его слова, за следующий год внешность Вайолет изменилась. Все, кто ее видел, восхищались ею и предполагали, что она была наполовину итальянкой или испанкой.

@@

Наша жизнь с Даннером во многом напоминала жизнь супружеской пары. Он часто приглашал меня вместе пообедать и поужинать. Золотая Голубка, как тетушка Вайолет, присоединялась к нам, и мы по очереди ухаживали за малышкой. Мы отмечали все, что она делает, и все, к чему проявляет интерес. Когда Вайолет исполнилось девять месяцев, она назвала Даннера «папой», а он заплакал и сказал, что это один из счастливейших моментов в его жизни. Во время прогулок мы обсуждали ее будущее — какие школы ей стоит посещать, каких мальчиков избегать. Мы вместе беспокоились о ее здоровье и спорили о том, какие лекарства ей давать.

Даннер ходил с ней в магазины игрушек и покупал первое, к чему она тянулась, пока я не сказала, что двенадцати попрыгунчиков ей вполне достаточно. Сразу было видно, что она тоже его любит, она радостно хохотала, когда он носил ее на руках, подбрасывая на своем необъятном животе. Хотя Даннер, как я заметила, очень быстро уставал, если ему приходилось носить на руках Вайолет. Ему приходилось присаживаться, чтобы отдышаться. Я беспокоилась о его здоровье и на правах «жены» настояла, чтобы он сбросил вес.

К маю, когда не прошло и года с моего приезда в Шанхай, визиты Лу Шина стали все менее регулярными. Он мог приходить три дня подряд, а потом пропасть на неделю. Он научил Вайолет говорить «баба», что по-китайски значит «папа», но она не тянулась к нему ручками, как к Даннеру. Однако она компенсировала то разочарование, которое я испытывала по отношению к Лу Шину: Вайолет наполняла мое сердце любовью. Моя злость на Лу Шина отступала, когда она махала ручками или ползала среди фиалок в саду. А ее смех заставлял мое сердце сжиматься от счастья.

В один из теплых майских дней наша улица притихла и опустела. Большинство жителей — китайцы и иностранцы — отправились к Сучжоухэ, чтобы посмотреть на праздник драконьих лодок. И в тихом саду, когда Лу Шин стоял с Вайолет на руках, я сообщила ему новость: я снова беременна.

Лу Шин приказал няне кормить меня теми продуктами, которые поддержат ребенка, растущего внутри меня. Он не произносил слово «мальчик». Я знала, что мы оба должны быть осторожны в предположениях. Но я была счастлива, когда во мне возродилась надежда. Это был для меня не просто шанс попасть в семью Лу Шина, я хотела, чтобы Вайолет признали его дочерью.

Ребенок родился двадцать девятого ноября тысяча девятисотого года, в День благодарения. Лу Шин сказал, что будет в это время в отлучке: ему требовалось помочь отцу. Но он приехал через три часа после того, как мы послали ему записку. Он держал ребенка на руках и смотрел ему в лицо, рассуждая о том, какое великое будущее его ждет. Он с восхищением говорил, что его сын родился в особый день — следующий после дня рождения его дедушки. Лу Шин сказал, что близость дней рождений связывает поколения. Описывая внешность ребенка, он подчеркивал «фамильные брови семьи Лу», «фамильный нос Лу».

Заметив, что я наблюдаю за ним, он сказал:

— Очень важно, чтобы они обнаружили сходство, — и пояснил: — Чтобы они безо всякого сомнения признали, что это мой сын.

Он поблагодарил меня и поцеловал в лоб.

На следующий день Лу Шин вернулся, нагруженный подарками: китайская детская одежда, серебряный медальон, дорогое шелковое одеяло. Он сказал, что ребенок должен выглядеть как китаец, когда он покажет его матери. Он должен выглядеть так, будто уже принадлежит к состоятельной семье.

Лу Шин поднес ребенка ближе к лицу и заговорил с ним:

— Твоя бабушка с нетерпением ждет встречи с тобой. Она делала предкам ежедневные подношения. Она так боялась, что у нее будут только внучки…

Лу Шин говорил безо всякой осторожности, и во мне немедленно зародились сомнения.

— Твоя жена родила твоей матери еще одну внучку?

Он не выглядел виноватым.