Книга Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли

Вернулся Флойд Гиббонс, на этот раз со своей женой. Он написал бестселлер, книгу про битву при Белло Вуд, и у него теперь была новая работа – репортер на радио.

Очень современный парень, этот Флойд. Я пыталась подбить его на то, чтобы отправиться в Ирландию и подготовить программу о войне за независимость.

– Скучно и опасно, – ответил он. – Плохая комбинация.

Вместо этого Флойд, его жена и я пошли в «Ритц». В город вместе с мужем Джимми Пикфордом приехала Олив Томас. «Флэппер» собственной персоной.

– Интервью со звездой кинематографа всегда попадает на первую страницу, – заявил Флойд. – Мы вытащим их в город. А вы сфотографируете. Развлечемся немного.

– Нет, спасибо, – ответила я.

– Париж – это праздник, – обратилась ко мне его жена. – Не стоит быть единственным человеком, который отказывается хорошо проводить здесь время.

– Вы Келли из Чикаго, – сказала мне Олив Томас, когда мы с ней познакомились, – а я Даффи из Питсбурга.

Она была очень красива. Белоснежная ирландская кожа. Голубые глаза.

– Поехали гулять с нами, – предложила она после интервью. – Покажем французам, как веселиться по-настоящему.

Я попыталась. Честно, я старалась. Пила шампанское, танцевала с Флойдом чарльстон. Но на самом деле все это время хотела оказаться сидящей у огня рядом с Питером в нашем маленьком домике на западе Ирландии.

Мы попрощались с Олив в три часа утра. А через два дня она неожиданно умерла. Статья Флойда вышла на первых полосах газет всех крупных городов. «Случайная передозировка», – писал он. Миниатюрная Олив Даффи ушла от нас в возрасте двадцати шести лет.

Бедная девочка. «Не такой уж Париж и праздник», – подумала я.

Глава 23

Февраль, 1921

Я работала с отцом Кевином в библиотеке, печатала с большим энтузиазмом, стараясь вместе с ним успеть закончить труд его жизни.

Нельзя сказать, что он уже находился на смертном одре, поскольку отец Кевин отказывался ложиться, но мы оба знали, что его сердце начало сдавать, – его тело оказалось слишком хрупким для такой силы духа. Ему было уже за восемьдесят, но он каждый день проводил в библиотеке, писал заключение к своей книге «Святой Колумба – от Донегола до Айона – и мировая история».

– Источником, из которого проистекает христианство Коламбы, является кельтская духовность. И это умышленная двусмысленность, Нора, – сказал он. – Его проницательность выходит за рамки простых дефиниций доктрины и заменяет собой любые разногласия религиозных конфессий.

Он писал, подавал мне страницы, я их печатала. Рабочий ритм, как в каком-то механизме. Новый ректор сам был родом из Донегола. Он оказался вовсе не таким отсталым консерватором, как предыдущий. Мы закончили, и в тот же день пришло письмо от Мод. Ей требовалась моя помощь.

Я уже оставила свои попытки получить разрешение на поездку в Ирландию через английское консульство. Но у Мод был план.

«Наша единственная надежда – Америка, – писала она мне. – Джон Куинн сейчас стал членом новой организации, американского Комитета за помощь Ирландии. В нее уже вступили тысячи и тысячи самых передовых американцев, причем не только ирландского происхождения. Эти усилия поддержал уже и ваш президент Гардинг, и вице-президент Кулидж. Сюда направлена делегация, которая должна оценить наше “бедственное положение“. Хотя это слишком мягкие слова, чтобы описать происходящее здесь. В этой группе только квакеры и нет ни одного американского ирландца. Джон сказал, очень важно не дать британцам повода заявить, что доклад их комитета был предвзятым, так что мятежников среди них нет. Однако он согласился, что им там нужен фотограф. Я предложила вашу кандидатуру. Британцы не могут не пустить вас, если вы являетесь членом официальной делегации. Пожалуйста, Нора, приезжайте. Вы нужны нам тут».

Я им нужна?

Отец Кевин не хотел, чтобы я ехала.

– Ради бога, Нора. Это такой народ… Сначала выстрелят в человека, а потом будут извиняться.

– Но Питер… – начала я, однако он замотал головой.

– Прошло семь лет, а от него ни слова. За это время он мог бы как-то передать мне послание. Боюсь, Нора, что его уже нет в живых.

– Но что, если он все-таки жив? Я должна хотя бы попробовать отыскать его.

Я телеграфировала Мод, что приеду.

На следующий день отец Кевин умер. Тихо и спокойно. Просто заснул в своем кресле в библиотеке, опустив голову на страницы своей рукописи.

– Мы как-то издадим это, – сказал мне ректор, но я сомневалась.

Тело отца Кевина отправят в Ирландию, а я буду сопровождать его.

Пришло письмо с разрешением для меня. В нем было указано, что я могу находиться там две недели, не более.

На рассвете я стояла на палубе, положив руку на гроб отца Кевина, и впервые смотрела с корабля на ирландский берег, изрезанный бухтами и выступающими скалами. Но когда мы подошли ближе, передо мной распахнула свои объятья большая гавань. Ирландия. Моя родина.

Корабль встречали два молчаливых священника. Я начала объяснять им, что я – друг отца Кевина и хотела бы побывать на его похоронах, но тот, что повыше, покачал головой.

– Он отправится в Донегол, где будет похоронен в его родном церковном приходе среди родственников. Из близких у него осталась только старая тетка, а она не обрадуется необходимости развлекать американскую гостью.

Он ушел, словно унося отца Кевина назад, от его жизни в Париже. Под присмотром. «Вы так и не сломили его дух», – захотелось крикнуть мне в эту уходящую спину в черной сутане. Но тут ко мне вприпрыжку подошел Сирил. Если человек и может быть похож на птичку, то это был как раз тот самый случай. Я бы сказала, что он напоминал мне малиновку: маленькое личико с пятном рыжей бороды внизу.

– Нора Келли? – спросил он. – Вы, должно быть, американка. Следуйте за мной.

При этом он даже не смотрел в сторону двух британских солдат, которые следили за выгрузкой пассажиров, лениво прислонившись спиной к стенке сарая на пирсе.

– Остальные уже ждут в гостинице. А где ваше оборудование? Надеюсь, оно не слишком тяжелое? У меня проблемы со спиной.

Я показала ему небольшой чемоданчик. Спасибо тебе, Эдди Штайхен, за твою «Сенеку».

– И это все? – удивился он. – Спасибо Тебе, Господи, за американскую изобретательность.

Подозреваю, что Дублин просто не мог не встретить меня дождем. Сирил усадил меня в такси.

– Вот и она, – сказал он шоферу, а затем обернулся ко мне: – Он один из наших. Мы можем говорить свободно.

И тут же он сам начал пользоваться этой возможностью – говорить.

Он сообщил, что везет меня в «Грешем Хотел», который каким-то образом все еще оставался цел.