Книга Женщина в белом - Уилки Коллинз

— Я верю, что граф говорил правду, Мэриан. Самые лучшие из людей бывают непоследовательны, делая добро, почему же худшим из них не быть непоследовательными, причиняя зло? Но я думаю, что в то же время он пытался запугать вас, угрожая сделать то, чего на самом деле сделать не мог. Мне кажется, не в его власти заставить доктора вернуть Лору в лечебницу теперь, когда сэр Персиваль умер и миссис Катерик находится вне его власти. Но мне хочется знать, что было дальше. Что сказал граф обо мне?

— Под конец он заговорил о вас. Глаза его сверкнули холодным блеском. Взгляд его стал неумолимо жестоким и манеры такими, какими они иногда бывали в прошлом, в Блекуотер-Парке, когда в них сквозили непреклонная воля и неприкрытое издевательство. Непостижимый человек! «Предостерегите мистера Хартрайта, — сказал он с самым высокомерным видом: — когда он будет мериться силами со мной, пусть помнит, что вступает в борьбу с человеком мыслящим, с человеком, которому нет дела до законов и общественных условностей! Если б мой горячо оплакиваемый друг слушался моих советов, судебное дознание велось бы по поводу мертвого тела мистера Хартрайта. Но мой горячо оплакиваемый друг был весьма упрям. Взгляните! Я скорблю о нем и, отмечая потерю, ношу траур в душе и траур на шляпе. Сей пошлый черный креп выражает чувства, уважать которые я призываю мистера Хартрайта. Эти чувства могут привести к безграничной вражде, если он осмелится пренебречь ими. Пусть довольствуется тем, что имеет, — тем, что я оставляю неприкосновенным ради вас! Передайте ему привет от меня и скажите: если он пальцем шевельнет, он будет иметь дело с самим Фоско! Говоря простым английским языком, я довожу до его сведения, что Фоско ни перед чем не остановится! До свиданья, дорогая леди!» Его стальные серые глаза задержались на моем лице, он величественно снял шляпу, низко поклонился — и ушел.

— Не возвратился? Не сказал последнего слова?

— Когда он дошел до угла, он обернулся, помахал рукой и театральным жестом ударил себя в грудь. Он исчез в противоположной стороне от нашего дома, а я поспешила к Лоре. По дороге к дому я решила немедленно переехать. Оставаться на прежней квартире (тем более в ваше отсутствие) после того, как граф выследил нас, было крайне опасно. Я бы рискнула подождать вашего возвращения, если б была уверена, что вы скоро приедете. Но я ведь не знала точно, когда это будет. Переехать было необходимо, сделать это надо было немедленно. Еще до отъезда вы как-то говорили, что для укрепления здоровья Лоры хорошо было бы переехать в более спокойное место, где воздух чище. Я напомнила ей об этом и предложила устроить вам сюрприз, не утруждая вас хлопотами переезда. Она горячо откликнулась на мое предложение и заторопилась не меньше, чем я. Она помогла мне упаковать все ваши вещи, а теперь сама разложила их здесь, в вашей новой рабочей комнате.

— Почему вы решили переехать именно сюда?

— Я плохо знаю пригороды Лондона, но Фулем я немножко знаю, потому что когда-то посещала здесь школу. Нам следовало переехать как можно дальше от прежней квартиры. Надеясь, что школа еще существует, я отправила туда посыльного с запиской. Оказалось, что школа на месте. Директрисой школы была теперь дочь моей старой учительницы. Согласно моим указаниям, мне наняли эту квартиру. Когда посыльный вернулся с адресом нашего нового жилища, были уже сумерки. Мы переселились вечером. Было совсем темно, и наш отъезд остался незамеченным. Правильно ли я поступила, Уолтер? Оправдала ли я ваше доверие?

Я ответил ей тем, что от всей души поблагодарил ее. Но лицо ее выражало явную тревогу. Она снова заговорила о графе Фоско.

Я видел, что ее отношение к нему изменилось. Она уже не вспыхивала от гнева при его имени, не торопила меня поскорее свести счеты с ним. Теперь, когда она поверила в искренность его чувства к ней, ее органический ужас перед его злобной энергией и неусыпной прозорливостью, казалось, стал еще сильнее, — она стала с еще большим недоверием относиться к нему, зная его безграничное коварство. Взгляд ее был полон затаенного страха, когда она вполголоса, нерешительно спросила меня, как я отношусь к его угрозам и что намерен предпринять в дальнейшем.

— С тех пор как я виделся с мистером Кирлом, прошло не так много времени, Мэриан, — отвечал я. — Прощаясь с ним, я сказал ему напоследок о Лоре: «В присутствии всех тех, кто сопровождал на кладбище подложные похороны, ее родной дом откроет перед ней двери; по приказанию главы семьи Фэрли лживая надпись над могилой ее матери будет уничтожена; права Лоры Фэрли будут восстановлены, а те двое, кто совершил страшное злодеяние, ответят за свое преступление, — ответят передо мной, если закон не будет властен покарать их». Одного из них я уже не могу призвать к ответу. Другой жив — и решение мое остается в силе.

Глаза ее заблестели, щеки зарделись. Она ничего не сказала, но я понял по выражению ее лица, что она всецело одобряет меня.

— Не буду скрывать от вас, как не скрываю от самого себя, — я не уверен в конечном успехе. То, что нам предстоит сделать, возможно, несоизмеримо труднее и рискованнее, чем то, что мы уже сделали. Мы все равно должны отважиться на это, Мэриан. Я не настолько опрометчив, чтобы вступать в единоборство с таким человеком, как граф Фоско, не подготовившись предварительно. Я научился терпению, я умею ждать. Пусть граф считает, что его слова возымели свое действие. Пусть ничего о нас не знает и не слышит: пусть почувствует себя в полной безопасности. Если я его правильно понял, присущие ему самомнение и заносчивость ускорят развязку. По этой причине я буду выжидать. Но есть и другая, гораздо более важная причина. Мое положение в отношении вас, Мэриан, и особенно в отношении Лоры должно стать более определенным, прежде чем я сделаю последнюю попытку призвать к ответу графа Фоско.

Она подвинулась ближе и удивленно взглянула на меня.

— Каким образом ваше положение может стать более определенным? — спросила она. — Что вы хотите сказать?

— Я скажу вам, когда придет время, — отвечал я. — Оно еще не настало — может быть, оно никогда не настанет. Может быть, я никогда ничего не скажу Лоре — даже вам ничего не скажу, пока не уверюсь, что имею на то право и могу говорить, не боясь потревожить ее. Оставим это. Поговорим о более неотложных вопросах. Вы скрыли от Лоры, великодушно скрыли от нее смерть ее мужа…

— О, конечно, Уолтер! Мы еще долго не скажем ей об этом, правда?

— Нет, Мэриан, надо сказать ей. Лучше будет, если вы сами расскажете ей о смерти сэра Персиваля, чем если она узнает об этом случайно, — а это всегда может произойти. Не посвящайте ее в подробности, но очень мягко, очень осторожно скажите ей, что он умер.

— Вы хотите, чтобы она узнала о смерти своего мужа не только из опасения, что она случайно услышит об этом, Уолтер, но и по другой причине?

— Да.

— И эта причина стоит в прямой связи с тем, о чем вы не хотите до времени говорить мне? О чем вы, может быть, никогда не скажете Лоре?

Она подчеркнула свои последние слова. Я отвечал ей утвердительно.

Кровь отхлынула от ее щек. С минуту она смотрела на меня очень внимательно, очень серьезно. Непривычная нежность засияла в ее темных глазах и смягчила выражение лица, когда взгляд ее скользнул туда, где обычно сидела любимая спутница всех наших радостей и печалей.