Книга Цель номер один. План оккупации России - Михаил Антонов

Этой линии противостоит другая, монетаристская, идущая от Аристотеля и венецианских купцов и развивавшаяся Декартом, Локком, Кэнэ, Юмом, Смитом, Риккардо, Мальтусом, Марксом, «Римским клубом» вплоть до авторов концепций современного «постиндустриального общества». Как политическая экономия она служит выражением интересов британской плутократии. Их выразитель граф Шелбурн во время прогулки в карете проинструктировал Адама Смита относительно программы по одновременному проведению разорительной экономической политики как во Франции, так и в английских колониях в Северной Америке. Основные положения этой программы впоследствии стали тезисами главной книги Смита «Исследование природы и причин богатства народов».

Монетаристы видят смысл экономической науки лишь в стремлении «купить подешевле и продать подороже». А в наши дни они не останавливаются перед такими решениями, которые оплачиваются жизнью и страданиями миллионов людей, а в оправдание своей преступной политики сочиняют теории глобального потепления, экологической катастрофы, пределов роста и пр. А физическая экономия делает акцент на производстве, основанном на непрерывном технологическом прогрессе и на развитии экономики как составной части эволюции научного знания в целом, включая естественные и технические науки. Человечество спасет только экономическая политика быстрого роста на базе науки как двигателя экономики. И критерий эффективности экономики – вовсе не денежный.

В данной главе поясним лишь главную мысль физической экономики Ларуша – Римана.

Когда первые колонисты высадились в Северной Америке, они застали там туземцев – охотников и собирателей. Тогда для прокорма и обеспечения жизни одного человека требовалась громадная территория. Если бы не существовало роста экономии труда, население Земли составляло бы не более 10 миллионов человек, живших в полной нищете. Рост господства человека над природой (а значит, и технологический уровень общества) легко измерить через уменьшение площади обитаемых земель, необходимых для поддержки существования одного усредненного человека. Эта мера применима ко всем экономическим формациям, безо всяких упоминаний о больших различиях в их культурах и структурах общества в целом.

Исходя из показателя плотности населения (с учетом различий в плодородии, за вычетом незаселенных пространств и пр.), Ларуш создает целую систему показателей физической экономики, которые позволяют объективно оценить уровень и динамику развития народного хозяйства любой страны. О них будет рассказано в следующей главе.

Большим шагом вперед в экономике Запада стало появление корпоративных государств, в которых частная собственность на средства производства не отменялась, но предприниматели обязаны были вести свое дело в соответствии с установками государства. Но все же и в корпоративном государстве частный собственник стремился соблюсти прежде всего свою выгоду, и от него часто приходилось откупаться повышенной платой за его продукцию.

В полной мере преимущества народного хозяйства СССР перед любыми другими типами экономики проявились в период Великой Отечественной войны. Невиданное по масштабам перемещение производительных сил в первый период войны из западных районов СССР на восток было бы немыслимо в условиях частнособственнической экономики, не говоря уж о том, что оно проходило под непрерывными бомбардировками и городов, где находились заводы, и железных дорог, по которым осуществлялась эвакуация. Благодаря единому народнохозяйственному комплексу СССР, производя первоначально меньше стали, чем нацистская Германия, выпускал значительно больше ее танков, самолетов и прочего вооружения. А когда потребовалось срочно построить железную дорогу, ведущую к Сталинграду, где решалась судьба войны, и в стране не оказалось нужных для этого рельсов, было принято решение разобрать недавно построенные участки Байкало-Амурской магистрали и направить эти рельсы на новую стройку. И это – ни с кем не согласовывая, не спрашивая ничьего согласия, не торгуясь по поводу размеров денежной компенсации, что было бы неизбежно при частной собственности. Когда Сталин, подводя итоги войны, отмечал, что победил в ней не только советский общественный и государственный, но и хозяйственный строй, он был совершенно прав. Более того, именно народнохозяйственный комплекс, создаваемый на основе геополитических соображений, стал средством укрепления государства. Как признавал сам Сталин, этот комплекс и создавался с таким расчетом, чтобы ни одна из союзных республик не могла выйти из состава СССР, не оказавшись с неполноценной экономикой. Это предупреждение было забыто политиканами, которые так легкомысленно разрушили СССР.

Сталин говорил о преимуществах социализма перед капитализмом. Но дело не просто в социализме. В ведущих странах Западной Европы сейчас уже воцарился социализм, в смысле материальной обеспеченности трудящихся часто превосходящий тот уровень, который был достигнут в СССР. А народного хозяйства там по-прежнему нет, ибо перешагнуть через принцип «священной и неприкосновенной частной собственности» на Западе невозможно, даже если от этого принципа остается одна видимость. Значит, дело не вообще в социализме, а именно в Советском строе, который есть величайшее наше завоевание всемирно-исторического значения.

Это не означает, что в СССР был создан идеальный хозяйственный строй. Сама практика планирования страдала большими недостатками. С одной стоны, балансов по отдельным видам продукции составлялось недостаточно, а с другой – централизованно планировалось все – от объема выплавки стали до количества выпускаемых канцелярских резинок и даже до числа подлежащих похоронам покойников.

Экономика СССР никогда не была ориентирована на удовлетворение потребностей рядовых граждан. Даже деятельность Министерства легкой промышленности была подчинена не удовлетворению конкретных потребностей населения, а выполнению плана «по валу», заданий государственного бюджета, интересам самого ведомства. Советская оборонная промышленность творила чудеса, создавала непревзойденные образцы чудо-оружия, но продукция, производимая для населения, была страшно далека от мировых стандартов и требований моды. Иметь одежду, обувь и другие потребительские товары высокого качества могли в основном те, кто мог выезжать за рубеж, что крайне отрицательно сказывалось на идеологическом состоянии общества.

Да и настоящей теории народного хозяйства в СССР не было – и не могло быть по очень простой причине. В стране складывались основы Русской цивилизации, а руководство государства, основываясь на догмах марксистско-ленинской науки – «единственно верного учения», было уверено (и уверяло народ) в том, что у нас строится коммунизм.

Тем более не подходит для строительства теории народного хозяйства опыт функционирования экономики в постсоветской России, которая совершила громадный шаг назад в социальном отношении. Особенно сильный удар по экономике нанесла приватизация. Не говоря уж о том, что эта приватизация была жульнической, она и при продаже предприятий по справедливым ценам все равно была бы актом регресса. Ведь при приватизации цельные производственные комплексы раздроблялись, из них вырывались отдельные лакомые куски, а прочие звенья бросались на произвол судьбы. Но и вырванные куски вне комплекса часто оказывались неэффективными. Вот один пример, взятый из опыта приватизации, его уже в то время привел глава Раменского района Московской области Владимир Демин: