Книга Гений. История человека, открывшего миру Хемингуэя и Фицджеральда - Эндрю Скотт Берг

Перкинс и Сэлдес также сошлись во мнении, что Эдмунд Уилсон, чье мнение, как был уверен Макс, Скотт ценил больше, чем чье-либо другое, был лучшим кандидатом на роль того, кто мог написать объяснительное вступление к этой книге. После разногласий и споров – в основном по поводу отрывков из «Крушения», которые Уилсон также хотел включить, – Перкинс наконец уговорил Эдмунда на все условия. Макс даже упросил его отредактировать рукопись и описать финальный сюжет романа. Итак, книга должна была включать «Великого Гэтсби», самые популярные из его рассказов – «Первое мая»,[257] «Алмаз величиной с отель “Ритц”», «Богатый парень», «Отпущение грехов» и «Сумасшедшее воскресенье», а также неоконченную работу. Уилсон обратился к Шейле Грэм, чтобы выудить из нее все, что Скотт когда-либо говорил об этой книге. Затем провел несколько месяцев, исследуя записи Фицджеральда. Через полгода после смерти Скотта Уилсон закончил сборник. Он сделал даже больше, чем просто доказал свою преданность Фицджеральду, проделав первую совместную с ним работу со времен принстонского клуба Triangle и «Сглаза» в 1915 году.[258] Во вступлении Уилсон написал:

«“Последний магнат” – пример наиболее зрелой работы Фицджеральда. Ее отличие от остальных его произведений в том, что это, по сути, первая попытка серьезно рассмотреть определенную профессию или занятие. Ранние книги Фицджеральда были посвящены в основном молоденьким дебютанткам и студентам, прожигателям жизни двадцатых годов… Исследовав неисчислимое количество черновиков и записей, которые автор оставил, работая над романом, можно прийти к выводу и укрепиться во мнении, что Фицджеральда в будущем будут считать одной из первостепенных фигур в американской литературе этого времени. Последние страницы “Великого Гэтсби” с точки зрения драматичности и стиля принадлежат к лучшим образцам художественной литературы нашего поколения. Т. С. Элиот сказал по поводу этой книги, что со времен Генри Джеймса в истории американского романа впервые был сделан по-настоящему серьезный шаг. Таким образом, “Последний магнат” определенно займет свое место среди книг, которые соответствуют самым высоким стандартам».

Уилсон был занят вступлением, а Макс трудился над тем, чтобы вернуть публике интерес к Фицджеральду. Он слыхал, что в Принстоне о Фицджеральде отзываются с неодобрением, и, чтобы развеять эти слухи, предложил им вывести книгу в свет, чтобы почтить память Скотта. В этом он не преуспел. За пятнадцать лет принстонские «Друзья библиотеки»[259] так и не поместили у себя ни одной книги Фицджеральда.

Макс также попытался заняться биографией Скотта. Он понимал, что, вероятно, для нее еще рано, но затмение, которое переживала его репутация, было достаточно тревожным знаком и ускоряло Перкинса в этом деле. Он уговаривал заняться биографией Мэттью Джозефсона,[260] бывшего постоянного автора «The New Republic», и написать о «блестящей личности эпохи… в качестве основы полностью раскрыть тот странный период и вынести Скотта на передний план».

Джозефсон взялся за перо, но вскоре вынужден был его отложить. Он объяснил это так: «Я знаю историю Зельды и планировал сделать ее главной трагедией в жизни Скотта… Я выяснил, что ее как раз выписали из очередного заведения, где она содержалась пару лет, после чего была объявлена полностью “излечившейся”. Поэтому я остановился. Пока это так, я не могу раскрыть ее историю широкой публике, хотя я думаю, что вскоре она вернется обратно. И потому решил подождать».

Пока он ждал, Артур Мизенер,[261] выходец из Принстона, который впоследствии стал профессором в колледже Карлтон, штат Миннесота, изучил карьеру Фицджеральда и близко познакомился с его семьей. Его биография «Дальняя сторона рая», одна из нескольких, написанных о Фицджеральде, вышла в 1951 году.

Той весной Перкинс был так поглощен Фицджеральдом, что у Хемингуэя появилось чувство, будто Макс им пренебрегает. Он отправился в Гонконг освещать китайско-японскую войну и, с тех пор как уехал на Восток, жаловался, что в Китай прилетело уже четыре самолета – и ни слова из Scribners.

«Какого черта, в чем дело?» – спрашивал он Перкинса. В следующем месяце Макс писал ему пять раз, в основном рассказывая о прогрессе «По ком звонит колокол». Продажи быстро приближались к отметке в полмиллиона. Обеспокоенный войной в Европе, Перкинс написал Эрнесту, что хотел бы обладать «выдержкой Вана Вика Брукса, который относился к миру с абсолютной отрешенностью, как Будда, хотя на самом деле глубоко заинтересован. У него получается заниматься работой и не переживать».

Несмотря на дружбу с Бруксом, Перкинс в глубине души считал, что самым проницательным критиком Америки является Эдмунд Уилсон. Возможно, это мнение причиняло Перкинсу боль, так как после выхода «Последнего магната» он уже не был издателем Уилсона. Их отношения были бесповоротно разорваны после выхода книги Уилсона «Рана и лук». В одной из статей Уилсон напал на Хемингуэя. Он обвинял писателя в том, что качество его произведений пало жертвой его тяги к саморекламе и что в его последней работе преобладает выдумка. Уилсон также прошелся по его отношению к женщинам, особенно к «амебоподобной крошке – испанке Марии» из романа «По ком звонит колокол».