Книга Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов

На Северном областном съезде первыми колебнулись левые эсеры. Вместе с правыми эсерами и меньшевиками они располагали 35 мандатами. Для блокирования большевистских резолюций им надо было добрать лишь десяток голосов. И колебания среди самих большевиков были для них как нельзя кстати. Напирая на то, что ЦИК может не только отсрочить, но и вообще отменить созыв Всероссийского съезда Советов, они добились постепенного перемещения дискуссии с проблем восстания на вопрос о «гарантиях» созыва Всероссийского съезда. Тон выступлений стал меняться. И резолюция, принятая при закрытии съезда 13 октября, отразила куда более умеренные настроения, нежели те, которые проявились в первый день его работы.

Александр Шотман, участвовавший в Северном областном съезде и прочих конференциях и собраниях, проходивших в это время, вспоминал: «Хорошо помню, что все споры на них вертелись вокруг вопроса: захватить ли власть немедленно или отложить до созыва II съезда Советов, который должен был собраться недели через две. В принципе все… высказались за взятие государственной власти в ближайшее время. Против этого не раздалось ни одного голоса. Против же захвата власти немедленно высказывалось большинство выступавших делегатов»[1031].

Выше уже отмечалось, что в гигантском водовороте революционных событий существовал свой первый план – та политическая арена, где в данный момент вершились судьбы страны. Но был и второй, третий план. И революционная волна, пробивая себе дорогу, в любой момент могла неожиданно поменять их местами, выдвинув на авансцену события, вчера еще казавшиеся второстепенными. Именно так и произошло с созданием «Комитета по обороне Петрограда» 9 октября.

11 октября работавший в военном отделе Петросовета левый эсер Павел Лазимир – в развитие решения от 9 октября – с помощью членов коллегии этого отдела большевиков Константина Мехоношина и Александра Садовского, подготовил проект постановления о составе и организации «Революционного штаба». Как и в предшествующем решении, проект предусматривал меры по повышению боеспособности гарнизона и защите столицы от возможного наступления немцев, а также от «контрреволюционных покушений изнутри», в том числе от погромов.

В состав штаба вводились представители президиума Петросовета, Центрофлота, железнодорожного союза, Областкома Финляндии и рабочей милиции. Предполагались и тесные контакты со штабом ПВО и комиссарами фронтов. Одновременно при «штабе по обороне» должно было функционировать постоянное Гарнизонное собрание, куда вводились делегаты столичных частей. Таким образом, создавалась вполне легальная структура, которая могла сосредоточить в своих руках если и не весь военный потенциал Петрограда, то, во всяком случае, его «революционно-повстанческую часть».

Большевики из военного отдела сразу же уловили эту возможность и, как пишет Троцкий, «об этом решении мною лично было сообщено т. Ленину». О встрече Троцкого с Лениным у Кокко упоминает и Эйно Рахья[1032]. Уже 12 октября проект был вынесен на заседание исполкома, где наименование «Революционный штаб по обороне…» заменили на Военно-революционный комитет при Петросовете, а также расширили представительство в нем за счет военного отдела ЦИК, фабзавкомов, профсоюзов и военных организаций различных партий.

На следующий день проект должны были обсудить на солдатской секции. Но уже 12 октября на еще не закончившемся съезде Советов Северной области Михаил Лашевич сказал, что Петросовет формирует «солдатский революционный комитет, в руках которого в ближайшее время фактически будет сосредоточена возможность распоряжаться вооруженной солдатской силой частей всего гарнизона. По такому же типу рекомендуем и другим…». А по докладу Антонова-Овсеенко съезд принял резолюцию, предлагавшую «местным Советам, следуя примеру Петроградского Совета, создать военно-революционные комитеты, для организации военной защиты революции».

Оставалась самая малость: провести проект о создании ВРК через Петросовет. 13-го с соответствующим докладом на солдатской секции выступил Павел Евгеньевич Лазимир. Несмотря на пестроту представительства в ВРК, его связь и с ЦИК и с штабом ПВО, которую предусматривал проект, меньшевики и эсеры, почувствовав опасность, попытались снять вопрос с повестки дня. Но 283 голосами, против одного и 23 воздержавшихся, проект положения о ВРК был принят[1033].

Ленин ждал этого решения. Утром 14-го к нему пришел Осип Пятницкий. Еще с «искровских» времен Владимир Ильич абсолютно доверял ему. Поэтому, в порядке исключения, Крупская дала Пятницкому адрес Фофановой. И когда он пришел, Ленин сразу же попросил у него утреннюю газету. В «Известиях» был напечатан отчет о заседании солдатской секции и, прочитав его, Владимир Ильич чрезвычайно обрадовался.

Они разговорились. Пятницкий объяснял, почему он стоит за отсрочку восстания в Москве. Солдаты, голосующие за большевиков, не всегда являются реальной боевой силой. Московский гарнизон не боеспособен и плохо вооружен. А вот юнкера и офицеры, которых полно в Москве, вооружены до зубов и воевать обучены. Иными словами, все упирается в недостаточную военно-техническую подготовку[1034].

В этот же день, 14 октября, на квартире машиниста Гуго Ялавы в Ломанском переулке, Ленин встречается с руководителями Военной организации при ЦК партии – Подвойским, Невским и Антоновым-Овсеенко. Дата этой встречи и содержание разговора были запутаны до предела многочисленными вариантами их воспоминаний, где события, наслаиваясь друг на друга, утрачивали точные хронологические приметы. Блестящий анализ указанных мемуаров, проделанный Е. Д. Ореховой и А. С. Покровским, привел к дате: между 13 и 16 октября. Причем наиболее достоверными в этом смысле оказались воспоминания 1918 и 1919 годов В. А. Антонова-Овсеенко.

Владимир Александрович писал, что сразу «после собеседования с т. Лениным… я съездил на Северный фронт, был в Валках… присутствовал на латышской партийной конференции». В Валках он выступал 16-го. До этого встречался с латышскими большевиками, представителями солдатских комитетов. Так что 15-го в Питере его уже не было. А вот 13-го он присутствовал на Северном областном съезде. На встречу с Лениным остается лишь 14 октября, что и зафиксировано в Биохронике, хотя и с путаницей относительно участников этой беседы[1035].

«На условный стук нам сразу открыли, – рассказывает Антонов-Овсеенко. – Хозяин квартиры, приземистый пожилой рабочий, легко признал моих спутников. – “Входите, Ильич сейчас будет”. – Ждали недолго. Ну кто бы его узнал… Перед нами стоял седенький, в очках, довольно бодренький старичок добродушного вида, не то учитель, не то музыкант, а может быть букинист. Ильич снял парик, очки и, искрящимся обычным юмором взглядом, окинул нас. – “Ну, что нового?” – Новости наши не согласовывались».