Книга Приговор - Кага Отохико

— Вы ставите меня в ужасное положение, — сказал главврач и скрестил на груди короткие руки. — Надеюсь, нам удастся избежать конфликта с университетом. Что ж, ничего не поделаешь. Я сам напишу письмо заведующему кафедры анатомии университета Т. Попробую объяснить ему происхождение ран на теле трупа. Хотя это довольно сложно.

— Пожалуй, — сказал Тикаки, сделав вид, будто не заметил упрёка в голосе главврача, и перешёл к следующему вопросу.

— Ещё я хотел поговорить о Боку. В результате рентгеновского обследования у него обнаружена язва желудка. И позывы к рвоте связаны, скорее всего, с этим. Психосоматическое явление.

— Значит, у него язва?

— Да, это выяснилось после рентгеновского обследования, сделанного доктором Танигути.

— Если его рвота связана с язвенной болезнью, значит, состояние уже достаточно тяжёлое. Может, всё-таки стоит перевести его в обычную городскую больницу, приостановив отбывание наказания?

— Нет, — решительно ответил Тикаки. — Как-нибудь справимся сами. Я как раз сегодня консультировался с Танигути, он согласен заниматься его телом, ну а я займусь душой. Во всяком случае, мы решили попробовать.

— Вот как? — Лицо главврача по-прежнему ничего не выражало. — А обычное обследование вы провели? Результаты анализов крови и мочи уже есть?

— Нет, они будут дня через четыре, не раньше.

— А, вот, оказывается, почему вы отложили решение на четыре дня! Насколько я помню, вы говорили, что дадите заключение только после того, как у вас на руках будут результаты всех анализов?

— Да, — ответил Тикаки, подумав, что главврач таки подловил его.

— Самое важное для нас — поддержание жизни подсудимого. В подобных случаях надо уметь жертвовать своей репутацией врача.

— Дело не в репутации, — вспылил Тикаки. У него снова возникло ощущение, что он заскользил вниз по скату. — Просто мы оба, и Танигути и я, уверены, что сумеем вылечить Боку. Во-первых, здесь для этого есть все условия, а во-вторых, самому Боку будет лучше, если его лечением займёмся именно мы.

— Ну что вам сказать? — На лице главврача проступила неприятная улыбка. — По-моему, вы немного запутались, доктор. Судя по всему, вы полагаете, что в таких случаях мы прежде всего должны считаться с желаниями Боку. Должны понять его. Должны, так же как в случае с Сунадой, попытаться разделить его боль, так ведь? Мне показалось, что вы придерживаетесь именно такого мнения. Кореец, которого зовут Тайёку Боку, хочет сбежать из японской тюрьмы. Прежде всего потому, что он вообще не признаёт японских законов как таковых. Желание примитивное и вполне очевидное. Результат — рвота то ли психогенного, то ли психосоматического характера. И как к этому должен отнестись врач? Разве не вы только что говорили — надо прежде всего постараться понять больного и разделить его боль?

— Да. — Тикаки почувствовал, что его загнали в тупик. Главврач опровергал все его доводы, оперируя его же собственными словами. Прекрасная стратегия — как только противник пускает в ход новое оружие, сразу же перехватывать его и поворачивать против него самого. Необходимо немедленно перестроиться и изменить тактику. Однако первый шаг требовал величайшей осторожности, поскольку любой новый приём будет моментально использован противником.

Шум за окном усилился. Опять забубнил громкоговоритель. Тикаки понял, почему в комнате так холодно. Дует из приоткрытого окна. Главврач, не вставая с места, изогнулся и открыл окно пошире. Это был какой-то другой громкоговоритель, гораздо более мощный и чем студенческий, и чем внутритюремный.

— Повторяю, ваш пикет является несанкционированным, Прошу всех немедленно разойтись. Вы мешаете движению транспорта. Прошу всех удалиться.

Студенты что-то ответили. Началось скандирование лозунгов. «Дискриминационный суд!» — вопил громкоговоритель, и тут же хор голосов подхватывал: «Долой!» Впрочем, хор был довольно нестройным, в результате получалась какая-то ерунда типа: «Давай дискриминационный суд!» Зазвонил телефон. Главврач закрыл окно и, пересев на диван, небрежно взял трубку.

— Ясно. Понял. Все будут предупреждены. Пока.

Положив трубку, главврач нажал кнопку вызова на столе. Сразу же возникли дежурный фельдшер и старший надзиратель Ито. «По вашему приказанию прибыли», — по-военному отрапортовали они и стали по стойке смирно.

— Все на своих местах?

— Так точно, все в полной готовности.

— Передайте всем работникам медсанчасти следующее. Сейчас, точнее в четыре часа пятьдесят пять минут, прибудет отряд быстрого реагирования. Предполагается, что пикетчиков разгонят минут за двадцать, но на всякий случай всему личному составу предписывается оставаться на местах до особого распоряжения. Следовательно, гудка о конце рабочего дня в пять часов тридцать минут не будет. Покинуть рабочие места можно будет только после распоряжения начальника тюрьмы.

— Есть! — Ито приготовился повторить всё ему сказанное.

— Ладно, не надо, — добродушно остановил его главврач. Потом озабоченно посмотрел на перевязанную голову надзирателя.

— Тебя перевязывал доктор Таки?

— Да.

— Он ещё здесь?

— Да.

— Срочно пригласи его сюда. Дело в том, что этот мерзавец Сунада поранил и доктора Тикаки. Надо попросить доктора обработать рану.

— Да нет, зачем звать его сюда, — поспешно сказал Тикаки. — Я сам к нему пойду.

Уже почти скрывшись за дверью, Тикаки понял, что его просто вежливо выставили.

На пальце краснели отчётливые следы зубов, он был прокушен до кости, но ни нервы, ни сосуды не пострадали.

— Надо же, какие у него острые и молодые зубы, ну буквально иглы, — восхищался Таки, рассматривая рану то с одной то с другой стороны.

— Мне показалось, ничего особенного, при таком кровотечении могло болеть куда сильнее, — сказал Тикаки.

— Нет, рана нехорошая. Можно классифицировать её как средней тяжести.

Палец ужасно защипало от карболки, и Тикаки невольно застонал.

— Если вовремя не обработать, может начаться сепсис, — строго сказал Таки. Завёрнутый в марлевую салфетку и забинтованный палец вдвое увеличился в объёме. «Это уж совсем ни к чему, — подумал Тикаки, — так я и ручку не смогу держать», но промолчал, не желая обижать доктора Таки, который так заботливо обрабатывал его рану.

В операционной кроме них никого не было. Плиточный пол, надраенный санитарами до блеска, отражал всё вокруг, застеклённые шкафчики с аккуратно разложенными хирургическими инструментами сверкали, как новенькие. Эта чистота и безукоризненный порядок никак не вязались со всегда растрёпанным и неряшливо одетым Таки. Ещё Тикаки удивили его неожиданно гладкие веки и пухлые щёки, ведь издалека доктор Таки казался глубоким стариком. Интересно, сколько всё-таки ему лет? Никто этого не знал точно: одни говорили, что он значительно старше главврача, да нет, что вы, он значительно моложе, — утверждали другие.