Книга Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере - Александр Колпакиди

Борис Миронович ФЕЛЬДМАН родился в 1890 году в г. Пинске Минской губернии, в еврейской мещанской семье. С пятнадцати лет стал рабочим. В 1913 году призван в армию. Участвовал в Первой мировой войне. Службу в Красной Армии начал помощником начальника оперативного отделения штаба 13-й армии, закончил начальником штаба Народно-революционной армии Дальневосточной Республики. В партию вступил в 1920 году. Окончил Военную академию РККА.

С 1921 года — командир и комиссар 17-го и 19-го корпусов, начальник штаба войск Ленинградского военного округа. С 1934 года — начальник Управления по начальствующему составу РККА, с 15 апреля 1937 года — заместитель командующего войсками Московского военного округа. В 1935 году ему присвоено звание комкора.

Глава 20. Хроника военных действий (продолжение)

Нашим ротозейством пользовались враги. В разной степени, в разных организациях, но враги действовали и у нас. Мы разоблачили за последнее время немало разного рода троцкистско-правых шпионов и диверсантов. Сидели эти подлые изменники и в партийном аппарате, некоторые из них были членами или кандидатами Московского комитета. Враги пользовались нашей беспечностью и вели вредительскую и шпионскую работу. Предательство троцкистского выродка Гамарника говорит о том, что враг глубоко законспирировался. Надо усилить во много раз большевистскую бдительность и зоркость. Наша партия беспощадно раздавит банду предателей и изменников, сотрёт с лица земли всю троцкистско-правую падаль.

Речь Н. С. Хрущева на Московской областной конференции ВКП(б). «Правда». 7 июня 1937 г.

…Ставится вопрос об отмене приговора и прекращении дела за отсутствием состава преступления, так как дополнительным расследованием, произведенным в 1957 году, установлены новые обстоятельства, свидетельствующие о невиновности… и необоснованности его осуждения. Установлено, что военно-фашистского заговора в РККА в действительности не существовало…

Из реабилитацииной справки

Мы, по счастью, не верим, что в такие короткие сроки можно довести такое количество невиновных людей до состояния, в котором они покорно подписывают любые поклепы на себя и других. Какие только объяснения не придумывали, чтобы оправдать удивительную нестойкость генералов! И пытки, и изуверские психологические трюки, типа уговоров, что их признание нужно для партии, и т. п. И даже применение психотропных средств. И только одно объяснение, лежащее на поверхности, было не замечено. Представьте себе, что перед арестованным заговорщиком следователь выкладывает многочисленные подлинные признания его товарищей по заговору. Он читает показания и видит, что и то правда, и это правда, и там тоже правда… Вот удар неотразимой силы! Тогда человек может сломаться сразу и заговорить в тот же день.

Обоюдоострые аргументы

Конечно, Хрущеву, придя к власти, следовало бы все следственные дела уничтожить. Но, по-видимому, он был не настолько прозорлив. В последнее время информация, содержащаяся в этих строго охраняемых папках, все-таки стала просачиваться на поверхность. Так, были опубликованы показания Тухачевского на следствии — не заранее заготовленные, залитые кровью листки, на которых дрожащей рукой выведена подпись, как представляется по рассказам о том жутком времени. Со страницы на страницу кочует леденящее душу заключение Центральной судебно-медицинской лаборатории Военно-медицинского управления Министерства обороны СССР от 28 июня 1956 г. «…В пятнах и мазках на листках 165, 166 дела N 967581 обнаружена кровь… Некоторые пятна крови имеют форму восклицательного знака. Такая форма пятен крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета, находящегося в движении, или при попадании крови на поверхность под углом…» Правда, известный исследователь Герман Смирнов несколько разочаровывает любителей ужасного: «… невдомек читателю с разыгравшимся воображением… что в следственном деле Тухачевского нет показаний, написанных рукой следователя и лишь подписанных Михаилом Николаевичем, а есть показания, написанные его собственной рукой на 143 страницах! Показания аккуратно разделены на несколько глав, с подпунктами, исправлениями и вставками. Написаны они четким, ровным почерком со всеми знаками препинания, абзацами и примечаниями. В них подследственный поэтапно и скрупулезно вскрывает мельчайшие детали заговора, выдумать которые не смог бы ни один следователь. Что же касается кошмарных пятен крови, да еще “имеющих форму восклицательного знака”, то они действительно есть, но не на собственноручных показаниях Тухачевского, а на третьем экземпляре машинописной копии».

Анализируя эти тексты, надо еще и учитывать ситуацию. Например, Фельдман пишет следователю Ушакову: «Начало и концовку заявления я писал по собственному усмотрению. Уверен, что Вы меня вызовете к себе и лично укажете, переписать недолго».

Ну, и что это значит? Это вполне может значить, что подследственный не владел формой — не знал, как надо начинать и заканчивать заявления. А самое главное ведь — не в начале и конце, а в середине. Существенная часть, фактура — ее он как писал, «по собственному усмотрению» или под диктовку?

Еще пример. Цитируем историка Юлию Кантор:

«Уже “обработанные” следователями (за один день! — Авт.), военные подписывали любую ахинею и как закодированные повторяли на допросах требуемые формулировки. Трудно представить, чтобы находящийся в здравом рассудке человек облекал мысли в подобную форму. Эти агрессивно-косноязычные клише предписаны правилами игры.

Вечером 25 мая Тухачевский написал Ежову заявление:

“Народному комиссару внутренних дел Н. И. Ежову.

Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26-го мая заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников и ни одного факта и документа…”»

Опять же и здесь возможны разные варианты. Либо сломленный пытками арестант покорно пишет все, что велит следователь. Либо арестант, не избитый и не сломленный, понял, что запираться бессмысленно, и имеет место примерно такой диалог.

— Пишите заявление, — говорит следователь.

— На чье имя?

— Народного комиссара внутренних дел.

Арестант некоторое время сидит в недоумении над листом бумаги. Голова работает не слишком, да и тюремная канцелярщина отличается от военной.

— Знаете… никогда не приходилось писать такого рода документы…

— Хорошо, — кивает следователь, который безумно от всего этого устал, у него ведь не один подследственный. — Пишите. «Будучи арестован 22-го мая…»

Да и что касается косноязычия… Рядом с той же запиской о реорганизации РККА приведенный текст — прямо-таки образец стиля.

Если бы опубликовали подлинные следственные дела самого маршала и еще двух-трех десятков осужденных по делу о военном заговоре, думаем, это изрядно скорректировало бы наши представления о том времени. Впрочем, основные показания Тухачевского опубликованы. Из них, в общем-то, все ясно. Кстати, в них нет никакой чужой, казенной лексики, все предельно точно, сжато, конкретно…