Книга Информатор - Курт Айхенвальд

Выходя из дверей, Битти сказал Кубу:

– Такое свидетельство не скроешь. Эти записи много лет будут крутить в юридических колледжах как пособие по антитрестовскому законодательству.

На следующий день, 1 ноября, в вашингтонской штаб-квартире ФБР состоялось совещание, на котором решали, что делать с «китайской стеной». Впавшие в немилость Шепард и Херндон уже несколько месяцев работали в изоляции и подчас дублировали работу Бассета и Д'Анжело. С этим пора было покончить.

Свою точку зрения высказали почти все юристы и руководители ФБР, связанные с двумя параллельными расследованиями. Всем было ясно, что «китайскую стену» пора сносить. И в конце заседания Джек Кини, заместитель помощника генерального прокурора и глава уголовного отдела министерства, отдал такое распоряжение.

Отныне Шепарду и Херндону вновь разрешалось встречаться с Уайтекером, – правда, в присутствии прокурора. И, что еще важнее, теперь спрингфилдские и чикагские агенты могли обмениваться информацией. Все надеялись, что это ускорит завершение обоих дел.

Не прошло и недели, как между спрингфилдскими и чикагскими агентами воцарился новый дух сотрудничества. Рейнхарт Рихтер объявил, что готов дать показания и по фиксированию цен, и по делу о мошенничестве.{352} Обе группы решили сообща допросить его в Мехико. 7 ноября туда вылетели Херндон, Мучник, Бассет и Д'Анжело.

Вечером все четверо собрались в ресторане. Они сопоставили списки людей, которых хотели бы допросить, и выяснилось, что списки почти идентичны. Чикагские агенты пожаловались на тяжелый характер вашингтонских прокуроров. К примеру, Джим Никсон, прилетевший в Мехико другим рейсом, не пожелал присоединиться к ним в ресторане. Херндон и Мучник стали вышучивать чикагцев: спрингфилдские участники «Битвы за урожай» работали в добром согласии и сильно сдружились.

– Я всегда был против этой стены, – доверительно проговорил Бассет Херндону. – Это все министерство воду мутит.

– Знаю, – кивнул Херндон.

Прошлые тревоги остались позади. Теперь они были единой командой.

На следующее утро Рихтер, оформив пропуск, миновал стоявших на страже американского посольства морских пехотинцев и вошел в здание. Он только что приехал из своего дома в Куэрнаваке и был готов дать показания. Рихтера проводили в кабинет атташе по правовым вопросам, где его ждали агенты и прокуроры.

Рихтер со своей козлиной бородкой и небрежными манерами был больше похож на художника, чем на сотрудника крупной компании. Ему сказали, что сначала будет допрос по делу о мошенничестве, а затем о фиксировании цен. Рихтер согласился и уселся за стол. Херндон и Мучник покинули помещение, предоставив действовать Никсону, Бассету и Д'Анжело.

Рихтер говорил по-английски с сильным акцентом, что естественно для немца, прожившего большую часть жизни в Латинской Америке. Выпрямившись на стуле и застыв в напряженной позе, он рассказал, как познакомился с Уайтекером, когда оба работали в Германии в корпорации «Дегасса». Но вскоре Уайтекера пригласили на одну из руководящих должностей в АДМ.

– Я остался в «Дегассе», но мы с Уайтекером часто созванивались. Он рассказал, что при переходе в АДМ получил авансовый бонус.

Это утверждение Рихтера было полной неожиданностью. Уайтекер каялся во многих грехах, но об авансовом бонусе не говорил ничего. Похоже, история про бонус была частью заученного монолога, который Рихтер собирался произнести.

Затем Рихтер сообщил, что в январе 1991 года Уайтекер нанял его в АДМ консультантом, с тем чтобы он возглавил торговлю лизином в Мексике, когда лизиновый завод вступит в строй. Ему будут платить двести тысяч долларов в год плюс авансовый бонус в пятьдесят тысяч.

– Я встретился с Рэнделлом и Уайтекером, и они пообещали мне дополнительное вознаграждение помимо этих пятидесяти тысяч. Рэнделл сказал, что оно будет выплачено особым образом, чтобы другие служащие АДМ ничего не узнали. Он велел Марку проследить, чтобы эти деньги не фигурировали в отчетности компании.

Это полностью противоречило тому, что Рихтер говорил Сиду Халсу в сообщении голосовой почты, запись которого была у агентов в кейсе. Но если Рихтер приготовил новую историю, пусть излагает, решили они.

– Рэнделл пошутил, что я получу столько денег, что, наверное, захочу купить «феррари», – сказал Рихтер и стал подробно описывать переговоры о размере бонуса.

Общая сумма вознаграждения составила двести сорок тысяч долларов – пятьдесят тысяч выплатили легально, а сто девяносто тысяч он получил по фиктивным инвойсам.

– Марк велел мне послать в АДМ инвойс моей собственной компании «Аминак».

– И каким образом вы высылали эти инвойсы? – спросил Д'Анжело.

– Одни отправлял факсом в АДМ, другие передавал прямо Марку.

Из компании «Аминак» девяносто три с половиной тысячи долларов были переведены на его счет в банке «Пост-оук» в Хьюстоне, сказал Рихтер. Второй перевод на сумму восемьдесят семь тысяч четыреста сорок шесть долларов в тот же банк оформили через компанию «Комвен», принадлежавшую его другу Адольфо Асебрасу. Возможно, часть этих денег досталась Асебрасу.

– Что вы рассказали Уайтекеру об Асебрасе?

– Ничего. Он не знал этих подробностей.

Рихтер не слишком задумывался обо всех этих транзакциях, проведенных в 1991 году, пока несколько месяцев назад АДМ не выступила с обвинениями в адрес Уайтекера. Он рассказал, что фирма «Уильямс и Конноли» связалась с ним и что он летал в Вашингтон для беседы с их юристами.

– Они говорили, что выплаты по этим счетам были незаконны, но я ответил, что о них знали Рэнделл и Уайтекер.

Агенты кивнули, позволяя Рихтеру продолжить. Чем больше насочиняет, тем лучше. Позже они ткнут его носом во все неувязки.

– Затем я позвонил Говарду Баффету, еще одному моему другу из АДМ, – продолжал Рихтер, – и сказал, что Рэнделл и другие смогли быстро обнаружить эти инвойсы потому, что знали о них. Он посоветовал мне поговорить с Сидом Халсом и Марти Оллисоном, потому что они в том же положении, что и я. Баффет назвал еще нескольких служащих АДМ, которые, возможно, тоже получали подобные сомнительные выплаты.

Бассет кивнул, вынул из кейса таблицу с цифрами и положил ее на стол. Цифры отражали операции на счете в банке «Пост-оук», куда переводились платежи по инвойсам.

– Согласно этому документу, – сказал Бассет, – значительная часть денег была переведена Марку Уайтекеру.

Рихтер моргнул.

– Это были займы, – сказал он.

– Займы?

– Да.

– Вот это заем? – спросил Бассет, указав на одну из строчек. – И это?

– Да. Марк собирался вернуть мне деньги в девяносто шестом или девяносто седьмом году. Мы составили договоры о ссуде. Они у меня с собой, могу показать.