Книга Гимн перед битвой. Предвестник шторма - Джон Ринго

Помощник аббата удалится в свою келью и будет беспрестанно молиться, пока команда не вернется. Он вспоминал свои собственные дни в команде и боялся, что многих не будет на следующей вечерней молитве. Вызов «Сосьете» часто был смертным приговором. Они чем-то напоминали французский Иностранный Легион; для «Сосьете» имела значение только задача, и черт с ними, с потерями. Для бенедиктинцев важность имели ритуал и искусство. Вот почему, вопреки распространенному мифу, специальный отряд католической церкви состоял не из иезуитов. Шао-Линь вовсе не обладал монополией, как там думали.

Монах прочитал инструкцию в красном «боевом» свете, пока его облаченные в черное и серое братья собирали инструменты своего искусства. Задание было сложным, но не чрезмерно. Самым серьезным вопросом было время. И, конечно, выезд на задание без связи и с ограниченными разведданными.

Особым разрешением монахам дозволялось говорить во время инструктажа. Однако вопросов не было. Они взяли свое снаряжение, переоделись и загрузились в микроавтобусы с погашенными огнями, не произнеся ни слова.

* * *

О’Нил пристально смотрел на своего оппонента по другую сторону тускло освещенного зеленого пространства. Следующий ход решит исход противоборства. Ставки были высоки, но Майкл О’Нил-старший бывал и в более трудных положениях. Всегда есть выход, если как следует поломать голову над ситуацией и действовать точно и жестко. Но обычно карты у него были лучше.

— Ставлю пять, — сказала Кэлли.

— Открываем.

— Две пары, короли старшие.

— Черт! — сказал Папа О’Нил, бросая карты вниз. Жалкая пара тузов на столе словно насмехалась над его неспособностью выиграть простую партию в покер у восьмилетней пацанки. Было уже далеко за полночь, и ему уже давно следовало уложить ее в постель. Но ввиду поступавших с мест сражения новостей и когда ее отец на пути к фронту, Майк-старший решил дождаться, пока она заснет сама. До сих пор она показывала выносливость профессионального игрока.

— Еще одна такая партия, и ты будешь мыть посуду целый месяц, — засмеялась Кэлли.

— Да уж, ну… — Он попытался придумать находчивый ответ, но сдался. Что он мог сказать?

Запищал пейджер, и О’Нил снял его с пояса. Прибор был подключен к сенсорам владения, а не к телефону. Если Майку-старшему больше шестидесяти, это еще не значит, что он не может пользоваться современными технологиями. Пейджер показывал, что к ним посетитель. Сначала датчики движения, затем датчики металла обнаружили движение на длинной дороге, ведущей к ферме. Однако прибор, следящий за подпространственными передачами, молчал.

Значит, не послины. Может быть, это шериф едет удостовериться, что он не гонит самогон. Или хотя бы гонит не в доме, где он может быть найден и породит неловкое положение. Лучше не предлагать ему отведать из последней партии. Хотя так поздно ночью все это имело мало смысла или вовсе не имело.

— К нам посетитель, — сказал он.

— Друг или враг? — серьезно спросила Кэлли. Она перестала тасовать карты и бросила их на стол.

— Не знаю, — сказал дед. — Полагаю, нам следует посмотреть.

Это был непримечательный «Форд-Таурус». Вероятно, взятый напрокат. Водителем был мужчина. Что-либо еще Папа О’Нил сказать не мог даже с биноклем высокой кратности и усилением света. Он ждал в передней комнате дома, прикрытый легкой занавеской окна, пока автомобиль не подъехал к крыльцу и не остановился.

Показавшийся в свете фонарей водитель был мужчиной, чуть старше двадцати, и один. Он немного походил на латиноамериканца — в основном благодаря смуглому лицу и черным волосам, — но мог быть представителем любой из сотни рас всего мира. Одет он был в старую и потертую полевую куртку. Кроме эмблемы Сил Специального Назначения на правом плече, она больше не имела никаких отметок, была «стерильной» — на жаргоне сообщества сил специальных операций. Вид у него был знакомый, но О’Нил не мог припомнить лицо.

Майк-старший открыл дверь и вышел, настороженно глядя на незнакомца. У абсолютно постороннего не было причин подъезжать к дому. И если подумать, у него никогда не было непрошеных гостей. За исключением блюстителей закона. Ну, тут уж его не спрашивали.

— Майк, — сказал парень при виде его, и его лицо расплылось в широкой ухмылке. — Давненько не виделись, ‘тапо !

Папа О’Нил задумчиво сморщил лоб, но выражение все еще оставалось настороженным.

— Я вас знаю?

— Ну, блин! — Незнакомец покачал головой в явном разочаровании. — Как насчет вот этого: «Иногда тебе достаются перья, иногда тебе достаются кости».

Папа О’Нил наклонил голову набок, перебирая в уме многие годы воспоминаний. Затем глаза его расширились.

— Гарольд? — недоверчиво спросил он.

* * *

— Таковы были условия сделки. Получил новую жизнь, новые документы, и с тех самых пор я работаю на Него. Зови меня Лазарем, — закончил он с кривой ухмылкой.

— Ты работаешь на Компанию? — спросил Майк, откинувшись назад в покрытом коровьей шкурой кресле.

— Нет, — сказал Гарольд, отрицательно покачав головой. — Существуют группы, о которых никогда не говорят.

Он внезапно подался вперед в кресле.

— Ты знаешь, почему мы оказались в заднице, чувак. Из-за хреновых бюрократов в Штатах. Борцов за мир и политиков в форме, которые никогда не давали нам сделать работу как положено. Ты знаешь, приятель, ты делал ту работу, которую полагалось нам делать!

— Конечно, Гарольд, — успокаивающе проговорил Майк-старший. — Но это было тогда, приятель. Другой мир. Другой враг.

— Нет, — сказал посетитель и замотал головой. — Враг все тот же. Тыловые ублюдки, которые сидят в своих кондиционированных кабинетах и подсирают тем беднягам, которым приходится выполнять работу.

— Гарольд! — сказал Майк-старший с жестом в сторону Кэлли. Она была на противоположной от него половине комнаты, позади кресла посетителя, пытаясь разобраться с ящичком-головоломкой. Он показывал, что Гарольду было бы неплохо следить за своим языком, но также надеялся, что это его немного успокоит. Тот успокоился, но произошло еще что-то, и это вернуло внимание Майка на твердую землю, словно удар молнии. Шестое чувство, выработавшееся у него после пребывания в слишком многих — больше, чем ему бы хотелось, — и действительно скверных местах, подсказало ему, что в посетителе что-то изменилось. И вряд ли к лучшему.

— Послушай, Майк, — сказал Гарольд, наклонившись вперед и понизив голос. — Там самое место для тебя.

Он серьезно кивнул, глаза буравили сержанта, который обучал его столько лет назад.

— Это люди, которые знают, как сделать дело. Иногда возникают проблемы — с РЭМФами, которые не знают, когда пойти посрать, а когда слезть с горшка. И иногда они нуждаются в небольшом уроке. Врубаешься?

— Гарольд, — сказал Майк-старший, которому внезапно захотелось понять, что за чертовщина происходит, — мое место здесь. Я стар, приятель. На самом деле стар.