Книга Песнь крови - Энтони Райан

Она смотрела на Ваэлина нелюбопытным взглядом, без страха и без озабоченности. Король рассеянно поскреб седую щетину на подбородке.

– А ведь так было не всегда, знаешь ли, – сказал он. – С отрицателями-то. Когда я был мальчишкой, они жили среди нас, они держались с опаской, но их терпели. Мой первый учитель мечного боя был ищущий. Хороший был дядька. Ордена предостерегали против них, но никогда не стремились запретить их обряды. В конце концов, мы ведь народ изгнанников, нас прогнали на эти берега много веков назад те, кто стремился погубить нас за нашу Веру и наших богов. Вера, разумеется, всегда занимала главенствующее положение, первое место среди прочих верований, но и прочие с ней прекрасно уживались, и, хотя среди верных было немало таких, кому это не нравилось, большинству людей было попросту наплевать. А потом нагрянула «красная рука».

Рука короля коснулась россыпи багрово-красных шрамов у него на шее. Взгляд затуманился воспоминаниями.

– Ее прозвали «красной рукой» за метины, которые она оставляет: как будто шрамы от когтей на шее. Как только появились эти метины – все, считай, ты покойник. Ты только представь, Ваэлин: за несколько месяцев страна практически опустела. Подумай обо всех, кого ты знаешь: мужчинах, женщинах, детях, богатых, бедных, неважно. Вот представь их всех, а потом вообрази, что половины из них не стало. Представь, что они перемерли от болезни, от которой бредят, мечутся и вопят, выблевывая собственные потроха. Трупы лежали грудами, как мякина, никто не мог чувствовать себя в безопасности, страх сделался единственной верой. Это не мог быть обычный мор, нет. Наверняка это дело Тьмы. И вот мы устремили взгляд на отрицателей. Они страдали точно так же, как и мы, но, поскольку они были малочисленней, казалось, будто они пострадали меньше. Толпы бродили по городам и весям, охотились и убивали. Некоторые секты были истреблены подчистую, и верования их пропали навеки, прочих загнали в тень. К тому времени, как «красная рука» сошла на нет, осталась только Вера, да еще кумбраэльский бог. Прочие попрятались, молились исподтишка и жили в вечном страхе, что их обнаружат.

Взгляд короля снова ожил и уставился на Ваэлина с холодной расчетливостью.

– Похоже, твой отец интересуется неположенным, Юный Ястреб.

Песнь крови зазвучала вновь, громко и яростно, громче, чем когда бы то ни было, и смысл ее был ясней, чем когда бы то ни было. В этой комнате таилась грозная опасность. Опасность исходила от сведений, известных этой шлюхе-соглядатаю. Опасность исходила от замыслов короля. Но самая серьезная опасность исходила от песни крови, требующей от него убить их обоих.

– У меня нет отца, – проскрежетал Ваэлин.

– Быть может. Зато у тебя есть сестра. И она чересчур молода, чтобы висеть на стенах с вырванным языком после всего, что братья Четвертого ордена сделают с нею в Черной Твердыне. И матери ее, пожалуй, тоже висеть в соседней клетке, обмениваясь с дочкой невнятным мычанием, пока они не ослабеют от голода и вороны не слетятся клевать их плоть, хотя они будут еще живы. Ты спрашивал о более веских причинах? Вот тебе веская причина.

Черные глаза, такие же, как у него самого, ручонки, сжимающие зимоцветы. «Маменька говорила, что ты приедешь к нам и будешь мне братом…»

Песнь крови завывала. Руки у Ваэлина подергивались. «Никогда еще не убивал женщин, – подумал он. – И королей тоже». Глядя, как старик зевнул и потер свои ноющие колени, Ваэлин осознал, что нет ничего проще, чем взять его тощую шею и переломить, как прутик. Как же это было бы здорово!..

Он стиснул кулаки, унял дрожь, тяжело сел за стол.

И песнь крови умолкла.

– На самом деле, – сказал король, поднимаясь, – я, пожалуй, передумал. Не хочу я шарлотки. Кушайте сами на здоровье.

Он положил костлявую руку Ваэлину на плечо. «Совиная лапа…»

– Полагаю, мне нет нужды наставлять тебя, что ответить аспекту Арлину, когда он спросит твоего совета?

Ваэлин старался не смотреть на него, опасаясь, что песнь крови зазвучит вновь. Он напряженно кивнул.

– Великолепно. Дерла, пожалуйста, задержись ненадолго. Уверен, у лорда Ваэлина есть к тебе еще несколько вопросов.

– Конечно, ваше величество!

Она сделала еще один безупречный реверанс ему вслед. Ваэлин остался сидеть.

– Можно, я сяду, милорд? – спросила Дерла.

Он ничего не ответил, и она уселась напротив.

– Приятно познакомиться с таким знатным лордом, как вы, – продолжала она. – Хотя я, конечно, постоянно имею дело с лордами. Их величество завсегда интересуются ихними привычками, и чем гнусней, тем лучше.

Ваэлин молчал.

– А неужто все, что про вас рассказывают, и впрямь правда? – продолжала она. – Я вот гляжу на вас и думаю: верно, так оно и есть.

Она помолчала в ожидании ответа и нервно заерзала, видя, что он все молчит.

– Что-то вдова пироги-то не несет.

– Пирогов не будет, – сказал ей Ваэлин. – И вопросов у меня к тебе нет. Он тебя здесь оставил, чтобы я тебя убил.

Он посмотрел ей в глаза и впервые увидел в них неподдельное чувство: страх.

– Вдова Норна наверняка умеет тихо избавляться от трупов, – продолжал он. – Подозреваю, он приводил в эту каморку немало ничего не подозревающих глупцов. Таких, как мы с тобой.

Она бросила взгляд на дверь, потом снова на него. Губы у нее дернулись, сдерживая готовый сорваться вызов и насмешку. Она понимала, что с ним ей не справиться.

– Я могу за себя постоять!

– У тебя кинжал за корсажем, и еще один – на пояснице. И, полагаю, булавка у тебя в волосах тоже довольно острая.

– Я королю Янусу целых пять лет верой и правдой служила…

– А ему плевать. Сведения, которыми ты владеешь, чересчур опасны.

– У меня деньги есть…

– Я не нуждаюсь в богатствах.

Он отчетливо ощутил на поясе вес кошеля с лазуритом.

– Совершенно не нуждаюсь.

– Ну…

Она отодвинулась от стола, уронила руки, приподняла юбки, выставляя напоказ раздвинутые колени, и на губах у нее снова заиграла легкая улыбка, не более искренняя, чем прежде.

– По крайней мере, прояви любезность: трахни меня до, а не после!

Смех замер у него на губах. Он отвернулся, положил на стол сцепленные руки.

– Ты меня не бойся, ты его бойся. Уезжай из города, а если сумеешь – то и из Королевства вообще. И не возвращайся никогда.

Она медленно встала, опасливо направилась к двери, потянулась к ручке, держа вторую руку за спиной – видимо, на кинжале. Повернув ручку, она остановилась.

– Вашему отцу повезло с сыном, милорд.

И исчезла. Скверно смазанная дверь затворилась со скрипом.

– У меня нет отца, – тихо сказал он в опустевшей комнате.