Книга Наследие исполинов. Никто, кроме нас. - Владимир Николаевич Васильев

перемещение вещества в пространстве.

С некоторых пор этим термином физики союза описывают транспортировку материальных тел посредством генераторных сшивок исполинов.

— Ага, понял, продолжайте.

— Так вот, — не меняя тона, вернулся к докладу Попов. — Семнадцать часов назад физики проекта «Квазар-четыре», испытывающие генераторную сшивку сложной топологии, трансгрессировали в мой кабинет вот этого крепыша.

Попов подал президенту плоскую голограмму, изображавшую рыжего хомяка, самозабвенно грызущего морковку.

— Крепыша зовут Сольдо; морковку он начал грызть в пятидесяти двух тысячах световых лет от моего кабинета. Так вместе с морковкой мне на стол и плюхнулся, прямо на скатерть. Погрешность трансгрессии — семь сантиметров. Чуть меньше.

Попов умолк, выжидательно глядя.

— То есть… — неуверенно начал президент, приглашая развить мысль.

— То есть для десантирования группы захвата не нужно засылать корабль с финишным генератором. Мы можем отправить группу непосредственно в помещение, где пребывает император.

Президент все еще недоверчиво глядел на Попова.

— Но ведь отправить группу — это всего лишь полдела…

Однако Попова трудно было смутить:

— Я еще не все вам рассказал, господин президент. Просидев у меня на столе пятнадцать минут, благополучно расправившись с морковкой и малость попутешествовав по скатерти, крепыш Сольдо отправился назад, в точку старта. За пятьдесят две тысячи световых лет. И вытащила его все та же сшивка сложной топологии. Безо всяких коридоров и финишных генераторов.

— Погодите… насколько я помню, генераторы работают только в вакууме и невесомости? Или на сшивки это правило не распространяется?

— Распространяется, господин президент. Сшивка, перемещавшая Сольдо, все время находилась именно в вакууме и именно в невесомости. Сольдо был помещен в специальный сосуд с воздухом, а сосуд — в стартовую сферу. Так вот, сшивка вынула Сольдо и часть воздуха прямо из герметичного сосуда.

Президент, подавшийся было вперед, снова откинулся в кресле и провел рукой по враз покрывшемуся испариной лбу.

— Господи… Что же за джинна работы исполинов мы выпускаем на свободу? Что еще можно сотворить с этими вашими сшивками? — глухо промолвил он.

— Пока не знаю, господин президент. На сегодняшний день могу лишь сообщить, что у нас в распоряжении появился идеальный транспорт. Мобильность порядком выше я пока не могу себе даже представить. Мы выиграли эту войну, господин президент, осталось лишь несколько финальных штрихов.

Некоторое время президент молчал. Потом поднял тяжелый взгляд на полковника и устало спросил:

— И кого вы намерены послать на эту… суперчрезвычайную операцию?

На это у Попова имелся заранее приготовленный ответ:

— Да все тех же сорвиголов, которых посылал на Иншуди.

Президент удивленно вздернул брови:

— Но позвольте! Их ведь захватила разведка Оа!

— Прошу прощения, но этого как раз касается второй комментарий к докладу, господин президент. Операция на Иншуди представляла собой более сложную, с позволения сказать, сшивку, нежели казалось со стороны. Живы наши сорвиголовы, здоровы и свободны, чего им сделается? И шеф клановой разведки нами захвачен, по нему как раз сейчас работают молодцы из отдела дознания. Уж извините, но кое-какие детали операции я позволил себе скрыть даже от вас — исключительно для пользы дела. Главное, что эта матрешка блестяще сработала…

БАЗА РЕАБИЛИТАЦИИ ЛИЧНОГО СОСТАВА ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ «ХОЗЧАСТИ»

Естественный спутник планеты Вузз, она же Кассандра-6, доминанта Земли

Скотч вынырнул из беспамятства, словно без минуты утопленник, внезапно глотнувший воздуха. За веками брезжил желтоватый свет.

Он помнил все, вплоть до момента, когда его хватили по голове.

«Плен», — подумал Скотч уныло и потерянно.

Продолжение мысли было отчетливо нецензурным.

— Давай-давай, отворяй очи, — насмешливо сказали рядом до боли знакомым голосом. — Веки все равно дрожат, не притворяйся. Мы тебе лошадиную дозу стимулятора вогнали.

Тотчас знакомо заныло плечо — действительно вроде как после инъекции.

— Ау, Скотче! Оживай давай, хорошие новости.

Голос принадлежал не кому иному, как Мельникову.

Скотч медленно открыл глаза. Он лежал на обычном топчанчике, какие составляют непременную часть обстановки любого медпункта. Рядом переминался с ноги на ногу румяный толстячок в белом халате; чуть дальше стоял Мельников собственной персоной. Толстячок улыбался — рот до ушей, Мельников ухмылялся — с эдакой дружелюбной ехидцей.

— Ну что? Уже успел придумать способ самоубийства, а? Гвардия умирает, но не сдается, а?

— Кхе-кхе… — Скотч прокашлялся и поинтересовался: — Где это мы?

— Считай, дома! — Мельников снова ухмыльнулся.

Толстячок-врач (несомненно врач — над карманом белого халата красовалась эмблема медицинской службы флота и планочка медали «Воскреситель», которой награждали только военных медиков), не переставая улыбаться, вопросительно поглядел на Мельникова.

— Прошу вас, доктор! — Мельников картинно, будто актер во время спектакля, указал на приподнявшегося на локте Скотча.

В руках у кавалера «Воскресителя» имелся портативный диагност, каковой спустя пару секунд был приставлен к груди Скотча. Над прибором раскрылся маленький видеокуб, в котором замелькали циферки с данными и цветные графики.

— Угу, — удовлетворенно прогудел врач спустя еще несколько секунд. — Норма, пан офицер. Забирайте.

Говорил врач по-русски, хотя у военных чаще в ходу англик.

— Слыхал, Скотче? — осведомился Мельников. — Ты в норме. Вставай давай, будет валяться.

Скотч послушно сел, причем ноги сами попали в тапочки, будто он специально целился. Мельников критически наблюдал.

«Чего он издевается?» — подумал Скотч чуточку растерянно.

Вадим Шутиков по прозвищу Скотч по-прежнему не мог понять, как из имперского плена очутился в каком-то, судя по всему, своем госпитале.

Поднявшись на ноги, Скотч убедился, что и вправду жив-здоров, голова после удара не кружится, ничего у него не болит, если не считать слабо саднящего в месте инъекции плеча.

— Пошли! — Мельников взял его под локоток и увлек к двери. Румяный врач провожал их взглядом, улыбаясь еще шире. Вид у него был как у человека, который хорошо поработал и теперь любуется результатами.

Когда отворилась дверь, Скотч чуть не споткнулся. Он ожидал освещенного дежурным светом коридора или какого-нибудь корабельного вестибюля. А дверь вела на поросшую травой лужайку. Ослепительно сияли сразу два солнца, желтое и почти белое, пели птицы, чуть поодаль шелестели на слабом ветерке деревья. Воздух полнился полузабытыми растительными запахами.

Словно оглушенный, Скотч замер на пороге. Со времен Табаски он обитал большею частью на кораблях и космических станциях, а если и высаживался на планеты, так исключительно для беготни, пряток и стрельбы. Там было не до запахов листвы — там пахло перегретой керамикой и озоном от множества импульсов, пахло потом, страхом, кровью и смертью.

— Чего встал, топай давай, — пихнул его в спину Мельников. — Вон, к тропинке. Налюбуешься еще, нам две недели реабилитации прописали.

«Так это реабилитационный центр, — запоздало осознал Скотч. — Причем из крутых, это реально поверхность, не имитация. Интересно, что за планета?»

— Слушай, хорош пихаться, —