Книга Игра правил - Александр Фломастер

— А почему суицид, — недоверчиво нахмурился я, — ты называешь невозможностью прогрессировать посредством любви? Ведь иногда люди уходят из жизни именно из-за любви. В них кипит любовь, но они всё равно решают уйти из жизни.

— Это неправда, — вертел головой Мотя. — Приправляя романтичностью свой отвратительный поступок, такие люди желают придать самим себе благородства и жертвенности. Они хотят, чтобы всё выглядело так, будто они уходят из жизни из-за наличия в них любви. Они старательно убеждают в этом и себя, и окружающих. Но в действительности, если человек любит хоть кого-то, то он останется жить и перебарывать трудности ради него или во имя него. А если все смыслы человека не выходят за пределы ущемлённого самолюбия, то он выбирает суицид — трусливое бегство от ответственности за последствия своих действий. К сожалению, смерть для некоторых людей представляется избавлением от страданий. Но до тех пор, пока человек жив, он имеет возможность исправить своё разрушение и прийти к любви. Ведь именно по этой причине человек и продолжается жизнь. Поэтому суицид — это прискорбнейшая из ошибок.

— Хорошо, — не стал упорствовать я, — про суицид и про пять причин понятно. А если какой-то человек наработал на смерть, а его член семьи не заслуживает смерти близкого человека? Например, родитель своим отрицательным объёмом действий окончательно деградировал, но его ребёнок не заслуживает «смерти родителя». Один заработал «свою смерть», а другой не заработал «смерти близкого человека». Как разрешится возникшее противоречие?

— При обсуждении удачи я говорил, что любящий человек разбивает на части отрицательный объём объекта любви. В тобой описанной ситуации родитель остается жив и продолжает попытки усложнения, потому что в его жизни есть любящий ребёнок, не заслуживающий смерти родителя. Или в супружеской паре, где один жутко деградировал и давно несёт миру практически одно лишь разрушение, вполне наработав на «смерть», но второй в паре сохраняет в себе любовь и не заслуживает гибели любимого человека. В такой ситуации деградировавший партнёр продолжит нести своё бремя, и, как и родитель из предыдущего примера, будет реализовывать оставшиеся попытки усложнения. Любящие люди в прямом смысле «держат своих любимых на Земле», давая им шансы отработать свой отрицательный объём действий и усложнить энергетическую оболочку. Закон усложнения материи даёт человеку максимальное количество шансов для совершенствования. Но предел шансов ограничен целесообразностью для всей структуры материи. И если какой-то человек любит другого человека достаточно сильно, то любовь даёт необходимые основания для последующих шансов объекту любви, и поэтому он остаётся в рамках своей биологической жизни.

— Понятно, — задумчиво произнёс я. — Выходит, что детские смерти и смерти нерождённых детей — это факт невозможности их дальнейшего усложнения в нынешней форме?

— Именно так, — кивнул Мотя. — Происходит прекращение жизни, наполненной незаслуженными последствиями. Дети просто не заслужили последствий в виде страданий. Дети не создавали текущего разрушения социума, и оттого не обязаны исправлять последствия в отвратительных стартовых условиях. И это касается не только войн или терактов. Если вдруг зачавшая ребёнка супружеская пара меняет условия для рождения ребенка: люди ссорятся, перестают любить друг друга или расходятся, и ребёнок не заслуживает жить в новоявленных менее качественных условиях, чем были сформированы изначально, жизнь ребёнка прекращается. По той же самой причине — он не заслужил последствий некачественных выборов других людей. Пусть, как в данном случае, «другими людьми» являются его собственные родители. Взрослые люди своим потаканием тщеславию и разрушению приводят свой социум к упадку, и дети, не заслуживающие такой жизни, уходят из неё. Смерть — это не «наказание» и не «зло». Смерть — это продолжение усложнения в доступной для себя форме. Ведь люди приходят сюда учиться любви и уходят отсюда при исчезновении такой возможности. Для кого-то возможность любить исчезает раньше, а для кого-то позже. Поэтому задача взрослых людей оберегать, охранять и помогать детям до их полного формирования. Завершение формирования взрослого человека происходит примерно к двадцати четырём годам. Но помощь не должна быть выражена вероломными прямыми запретами деятельности. Помощь — это аргументированное разъяснение причин истинности и ошибочности тех или иных выборов маленького человека. И причём разъяснение на понятном для ребёнка языке в каждый конкретный период его взросления. Ведь каждому возрастному периоду — свои обёртки знаний. Какой смысл рассказывать пятилетнему ребенку, что, формируя отрицательный объём действий, он получит отрицательные событийные проекции? Лучше сказать, что если он будет шалить и проказничать, то Дед Мороз не подарит ему подарков. Совокупный объём действий и событийные проекции имеет смысл обернуть в красочных понятных персонажей из сказки. Человек подрос и отныне способен воспринимать более сложную информацию? Значит, настало время познакомить его с философией, с наукой, с Законом усложнения материи и с причинно-следственной связью.

Забавно, что Мотя обозначил момент взросления человека возрастом «двадцать четыре года». Точно время окончания второй «двенадцатилетки», о которых говорила Юма. В целом его слова были очень увесистым ударом по моему мировоззрению. На момент я даже отчётливо прочувствовал значение фразы: «Я знаю, что ничего не знаю». С другой стороны, всё просто — смысл жизни в созидании. Невозможность созидания прекращает жизнь. Это возвращало меня к замечательным словам соседа, что «миру нечего предложить тебе без твоего созидания». И в сложившейся ситуации я углядел удачный момент блеснуть так понравившейся мне его фразой:

— Я тебя понял, Моть, — удовлетворённо кивал головой я. — Выходит, что смерть наступает в момент неспособности человека к созиданию. И как только ты исчерпал свои ресурсы в созидании, мир «предлагает» тебе смерть. Ведь миру нечего предложить тебе без твоего созидания.

— «Миру нечего предложить тебе без твоего созидания» — а вот это ты очень верно подметил! — радостно подхватил Мотя.

Здесь мне стало как-то неловко. Ведь Мотя подумал, что я озвучиваю свои мысли и выводы относительно сказанного им. Я оказался в довольно глупом положении. Обличение сейчас факта заимствования фразы влекло нивелирование моей значимости в прошедшем эпизоде. Но умалчивание сего факта уничтожало моё самолюбие в щепки. Ведь себя не обманешь. Бравирование чужими заслугами на публику не добавляет человеку авторитета в собственных глазах. Даже если окружающие и купились на подлог, то сам человек — прекрасно знает, что факт подлога лишь унижает его самолюбие ещё больше. Очень жаль, что я не подумал об этом заранее и не начал с фразы «как говорил один мой знакомый» или чего-то в таком духе. В любом случае, я решил сознаться и принять последствия:

— К сожалению, это не я подметил, а один мой знакомый, — я старался не показывать своей озабоченности происходящим и произнёс фразу как само собой разумеющееся, заканчивая эмоциональным угасанием, будто окончив говорить и передавая слово другому.

Но к моему великому сожалению, у В на этот счёт были другие планы. То ли почувствовав моё смущение, то ли просто по привычке, он сразу же ударил в оголившееся незащищённое место: