Книга Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

О войне напоминали только две огромные витрины, в которых германское и наше посольства выставляли фотографии и другие информационные материалы с фронтов военных действий. Германская, на Кунгсгатан, была увенчана громадным гилеровским орлом со свастикой в когтях. Под свастикой в витрине красовалась карта Европы, на которой немецкие пропагандисты до Сталинградской битвы закрашивали почти ежедневно территории, куда доходил сапог вермахта. Там же были и немецкие фотографии с фронтов, о «счастливой» жизни депортированных иностранных рабочих в Третьем рейхе и в странах-сателлитах. После Сталинграда и Курска пропагандисты Геббельса из германского посольства умерили свой пыл и вынуждены были «спрямлять» в пользу Красной армии линию фронта на Востоке.

Наша витрина Совинформбюро у вокзала Сентрален, когда ее устроили по инициативе Александры Михайловны Коллонтай, становилась с каждым новым наступлением Красной армии все более популярной. Вагоновожатые трамвайных маршрутов, проходивших через вокзальную площадь, и без просьбы пассажиров стали останавливать свои трамваи у советской витрины, чтобы шведы могли получить объективную информацию.

Естественно, что все мальчишки и юноши из советской школы при посольстве, около семи человек, дружно гоняли на велосипедах сначала к немецкой витрине, где демонстративно плевали в сторону исчадия Геббельса, а затем спешили к нашей. Там мы внимательно рассматривали героические фотографии, и каждый надеялся найти своих родственников или знакомых…

Посол Александра Михайловна Коллонтай внимательно относилась к каждому члену маленькой советской колонии, даже несовершеннолетнему. Когда мы прибыли в Стокгольм, она пригласила к себе всю нашу семью, чтобы познакомиться. Ей был тогда 71 год. В августе 1942-го ее разбил тяжелый инсульт, после которого она могла передвигаться только в коляске. Инсульт поразил левую сторону лица, левую руку и ноги.

…Из маленького кабинета в такую же крошечную гостиную к нам выехала маленькая старушка. На ее лице сияли ясные голубые глаза, она могла говорить только правой стороной рта и двигать правой рукой. Она очень любезно поговорила с моими родителями, поинтересовалась и моими успехами в школе, спросила о впечатлениях от перелета из Англии в Швецию. Потом обещала сказать своему внуку Володе, который учился в маленькой посольской школе в десятом классе, чтобы он ввел меня «в шведские дела».

Вообще-то воспитывали меня дома строго, видимо, по образу и подобию воспитания рабоче-крестьянского контингента в школе нелегалов, которую кончал отец, будучи мобилизован с химического завода, и где от будущих закордонных разведчиков добивались умения достойно вести себя в приличном обществе. Чтобы закрепить во мне правила хорошего тона, отец принес несколько дней спустя из полпредства собственноручно составленную послом Коллонтай для затопивших после сталинских чисток советскую дипломатию рабоче-крестьянских выдвиженцев памятку, как вести себя на приемах.

Благовоспитанная генеральская дочь по происхождению и страстная революционерка и феминистка по призванию, Александра Михайловна, разумеется, не начинала свою инструкцию с того, что запретила всему составу посольства прочищать нос на пол при помощи пальца, зажимающего одну ноздрю, хотя в советских диппредставительствах попадались еще долго подобные «чистюли» не только среди обслуживающего персонала, но и в оперативном составе. Для всех советских выдвиженцев разных рангов было довольно ясно сказано:

«На коктейлях или чаях в совмиссии члены совколонии не должны:

1. подходить к накрытым столам и угощаться раньше гостей;

2. садиться группами и разговаривать, забывая гостей;

3. брать с подноса рюмку и передавать ее гостю. Напротив, передать чистую тарелку гостю, чтобы он мог взять торт или бутерброды, вполне допустимо;

4. оставлять недоеденные бутерброды прямо на скатерти.

…Нельзя плевать на пол, кашлять, не отвернувшись от другого, тушить папироску, бросая ее на пол и притоптывая ногой.

…Перед тем как отправиться на прием, в гости, а также перед приходом гостей рекомендуется принять душ. Несоблюдение этого правила будет замечено и даст основание вынести неправильные суждения о культуре в нашей стране…

…Не хлопать дверями, это производит впечатление некультурности».

Как старый и мудрый человек, Коллонтай прекрасно представляла себе ситуацию в Советском Союзе в 30-х и 40-х годах, бесконечные чистки партийных и военных оппозиций Сталиным, свое место в истории русской революции и наличие у нее опасных знаний о «великом вожде» и его некоторых соратниках.

Чувствуя постоянную угрозу от резидентов, которые не только выполняли разведывательные функции, но и по перманентному поручению Сталина, Менжинского, Ягоды и Берии «присматривали» за старой революционеркой, Коллонтай не втягивалась ни в какие обсуждения партийных дел в Союзе, «оппозиций» и «оппозиционеров», среди которых были ее друзья и бывшие мужья, всяческих партийных дел в Союзе. Более того, она предусмотрительно подчистила свои дневники 20-х и 30-х годов, убрав из них, видимо, негативные оценки Ленина и Сталина, но не Крупской, а новые вела так, что в них не содержалось не только каких-либо слов компромата против генсека, но даже было бы и видно ее восхищение «горным орлом» Кобой.

Коллонтай хорошо представляла себе характер Сталина, его злопамятность, мстительность и капризность, знала о тяжких для нее последствиях, если генсек вдруг «обидится» на нее. Фактически смирив свою революционную гордыню и «отредактировав» старые дневники, она не только спасла свою жизнь и дело, которому служила, но и перехитрила самого Сталина.

Готовя свои мемуары, отец рассказывал мне, как предыдущий резидент в Швеции, воспользовавшись тяжелой болезнью Коллонтай в августе 1942-го, во время которой чемоданчик с ее дневниками верная секретарь Александры Михайловны Эмми Лоренсен принесла из ее кабинета и положила под госпитальную койку «мадам посла», выкрал дневники по приказу Москвы, шедшему, без сомнения, прямо от Сталина, и направил их в Центр.

В конце 1942 года отец был начальником скандинавского отделения внешней разведки НКГБ. Дневники Коллонтай поступили в его отделение со срочным поручением Берии: прочитать содержимое от первой до последней строчки и письменно доложить о прочитанном. Благожелательная записка начальника скандинавского отделения о дневниках и других документах, содержащихся в чемоданчике Александры Михайловны, попала сначала на стол начальника разведки Фитина, затем Берии и, наконец, Сталина. По слухам, особое удовольствие генсека вызвали отрицательные пассажи Коллонтай о Крупской, которая покровительствовала Инессе Арманд в ее близких отношениях с Ильичом и была в то же время весьма недоброжелательна к Александре.

Спустя несколько недель после прибытия в Стокгольм, когда Александра Михайловна начала заметно привечать советника Елисеева, он доверительно рассказал Коллонтай об этой истории с дневниками. Он не знал, что «мудрая Коллонтайша», как ее называли за глаза в коллективе полпредства, переиграла их всех, начиная от Сталина и кончая резидентами и стукачами. Я сделал такой вывод потому, что реакция Александры Михайловны на доверительное сообщение советника Елисеева была весьма трогательной.