Книга Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский

— Я слышал такие комментарии из Москвы: Рейган плохой президент, мы не можем вести дела с ним. Какова Ваша позиция?

— Мы хотим делать дело с Рональдом Рейганом, — ответил Воронцов. –Он ваш президент. Мы знаем, что он хочет достичь соглашения.

Американцы отметили это как некоторый сдвиг в советской позиции. Прежде в ответ на такие вопросы шла долгая критика позиции США.[224] Но с американской стороны и таких подвижек не было. Поэтому в Женеве продолжались долгие и нудные пререкания –кто виноват.

Воронцов попытался интенсифицировать работу по выработке текста Договора по средним ракетам. Но текст этот пестрел скобками, напоминающими непролазную чащу леса. За этими скобками скрывались несогласованные положения и касались они самых существенных вопросов. Сами делегации их решить не могли. Оставалось только уповать на столицы. А они молчали.

И всё же в ходе неофициальных контактов в Женеве стали проглядывать контуры возможных компромиссов, которые могли проложить дорогу к соглашению.

По РСМД это двойной ноль –как по ракетам средней, так и меньшей дальности. Причём и в Европе, и в Азии, и в Америке, что значительно облегчит также и решение проблем контроля. В общем, тут было всё более или менее ясно. Куда сложнее было с развязкой рейкьявикского узла. Но и тут кое — что проглядывало сквозь плотную пелену взаимных обвинений.

Ещё на встрече Шеварднадзе –Шульц в Вене в ноябре 1986 года советская сторона предложила создать группу экспертов для рассмотрения того, что разрешено испытывать и что нет по Договору по ПРО. Это был уже отход от жёсткой позиции Горбачёва в Рейкьявике, что испытания СОИ должны быть ограничены только рамками лабораторий. Некоторое время спустя советские учёные, академики Велихов и Сагдеев связались с Полем Нитце в Вашингтоне, пытаясь начать конкретный разговор на эту тему. И Нитце вроде бы был за. Идея эта пришлась по душе также и Шульцу. Но резко против выступили Уаинбергер и министерство обороны. А Рейган их поддержал:

— Почему мы не можем продвигаться к СОИ, будучи уверенными, что мы всё делаем правильно? Не надо спрашивать советских, что нам делать, надо говорить им.[225]

Поэтому Шульц публично отверг это советское предложение: «Мы не думаем, что нужны какие— либо переговоры относительно интерпретации Договора по ПРО». Поиск компромисса на этом направлении был закрыт.

Однако уже в декабре Макс Кампельман пригласил Виктора Карпова пообедать в тихом ресторане на окраине Женевы. Сели за стол. Перед ними как обычно лежали нож и вилка, обёрнутые салфеткой.

— Представь, Виктор, — начал американец издалека,— нож это советская позиция, а вилка –это американская позиция. Единственно, что их связывает вместе –это салфетка. Она и есть компромисс.

И далее Кампельман предложил в приватном порядке такую комбинацию: Советский Союз уступит и примет предлагаемый США подуровень по МБР и БРПЛ, а Соединённые Штаты в свою очередь пойдут на уступки по СОИ. Карпов тогда на это не клюнул –инструкций не было. Но запомнил и пробовал продвигать эту комбинацию в Москве. Но безуспешно — военные были категорически против.

ПЕРЕЛОМ

Перелом наступил где—то в середине февраля. Сверху до нас стали докатываться слухи о заседаниях Политбюро, куда теперь перекочевало обсуждение проблем с ракетами средней дальности. Виталий Катаев прокомментировал это так:

— Военные и там пытались дать бой, но в жёсткой форме были сломлены Горбачёвым. Маршал Ахромеев сдался довольно быстро, хотя воспринял это, как личную трагедию. А вот маршал Соколов сопротивлялся. Но Политбюро приняло решение и он вынужден был подчиниться, хотя ворчал...

Много позднее мне удалось ознакомиться с протоколами заседаний Политбюро 23 и 26 февраля 1987 года, где обсуждались эти вопросы. Как это не парадоксально звучит сегодня, но с предложением «вычленить» средние ракеты из рейкьявикского пакета выступили консерваторы Лигачёв и Громыко, а Горбачёв по началу вроде бы сомневался. Только министр обороны Соколов решительно высказался против, напомнив об английских и французских ракет в Европе. На это Горбачёв отреагировал резко:

— «Вот тут у тебя исчезают политические моменты. Войны с Англией и Францией не будет. Она невозможна. И средние ракеты, если мы их снимем, ничего не меняют».

И сделал такое заключение:

— «Полезное обсуждение. Исходим из того, что как ни трудно вести дела с соединёнными Штатами, мы обречены на это. Выбора у нас нет. Главная для нас проблема –снять конфронтацию. Это для нас центральный вопрос всей нашей внешней политики. Но не строить политику на иллюзиях. Не думать, что даже если пойдёт сокращение вооружений, мы будем иметь менее мощного в военном отношении противника. Ибо весь интерес этого государства (США) –это мощь. Так что соперничество в любом случае будет продолжаться». [226]

Но тогда в МИДе мы этого не знали. Решение Политбюро дошло до нас в виде указания Шеварднадзе: срочно подготовить Заявление Горбачёва, что Советский Союз не связывает достижение договоренности по РСД с решением других проблем разоружения. Мы предлагаем ликвидировать все эти ракеты в Европе и сократить их в Азии и Америке до ограниченного числа ракет, способных нести по 100 боеголовок.

На наш вопрос, как быть с ракетами меньшей дальности, министр ответил:

— Не гоните лошадей. Начинаем с РСД, а там дойдёт очередь и до ракет меньшей дальности. Согласие есть. Надо подчеркнуть, что сразу же после подписания соглашения по РСД мы выведем свои оперативно — тактические ракеты из Чехословакии и ГДР, которые были размещены там в ответ на появление Першингов в Европе. Больше того, заявить, что мы готовы сразу же приступить к переговорам о ракетах меньшей дальности с целью их сокращения и полной ликвидации.

А 28 февраля 1987 года об этом торжественно объявил Горбачёв, выступая по телевидению. Так был развязан рейкьявикский узел.

Три дня спустя Рейган приветствовал этот шаг Горбачёва на своей первой пресс— конференции после начала ирангейтского скандала. Но объяснил изменения в советской политике не перестройкой или новым мышлением, а твёрдостью проводимого им курса. И союзников в Европе он успокаивал:

— «Ничто так не важно для дела мира, как твёрдость наших обязательств по НАТО».[227]

В эти же дни было объявлено, что госсекретарь Шульц посетит Москву в середине апреля. Так был дан зелёный свет переговорам по ракетам средней и меньшей дальности в Женеве. В группе, которую возглавляли послы Алексей Обухов и Майнер Глитман, началась кропотливая работа по снятию скобок. Один из сотрудников американской делегации заметил по этому поводу, что обычно мрачный Обухов, наконец, улыбнулся –третий раз за всю историю переговоров по ядерному разоружению.