Книга Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Что касается нравственности этих народов, хотя наши сношения с ними и были краткими, вследствие нашего несчастья мы слишком хорошо могли изучить их и не побоимся утверждать, что было бы тщетно пытаться пробудить чувство благодарности в их жестоких душах, которые возможно укротить лишь страхом.

Эти островитяне — самые высокие и лучше всего сложенные из всех, кого мы до сих пор посещали. Их средний рост — около пяти футов десяти дюймов, однако еще сильнее они поражают колоссальными пропорциями различных частей своего тела. Наше любопытство очень часто побуждало нас обмерять их, что позволило им неоднократно сравнить свою физическую силу с нашей. Сравнение было не в нашу пользу, и мы, возможно, обязаны нашим несчастьем представлению о личном превосходстве, которое они вынесли из этих опытов.

Как мне казалось, их лица часто выражали презрение, которое я надеялся рассеять, приказав применить наше оружие в их присутствии. Однако моя цель была бы достигнута, лишь если бы мы направили свои мушкеты на людей. Ибо в противном случае они принимали весь шум за игру и само это занятие — за развлечение.

Очень немногие островитяне ростом были ниже указанного. Я измерил нескольких, чей рост был всего пять футов четыре дюйма, но они были карликами в своей стране. Хотя их рост и приближался к нашему, их сильные жилистые руки, широкая грудь, крепкие бедра и икры — все было совершенно иных пропорций. Вполне можно сказать, что по отношению к европейцам они — все равно что датские лошади[218] по отношению к французским.

Тела мужчин покрыты рисунками или татуировками до такой степени, что их можно было бы счесть одетыми, хотя они почти обнажены. Они носят лишь своего рода юбку из морских водорослей, которая опускается до колен и напоминает наряд мифических речных богов, кого мы изображаем обвитыми тростником.

У них очень длинные волосы, и они часто укладывают их вокруг головы, что придает еще большую свирепость их лицам, которые всегда выражают либо удивление, либо гнев. Малейшая ссора между ними приводит к ударам палкой, дубинкой или веслом и зачастую, несомненно, стоит жизни дерущимся. Почти все они покрыты шрамами, которые они могли получить лишь вследствие этих стычек друг с другом.

Женщины своим ростом соответствуют мужчинам: они высоки, стройны и не лишены грации. Однако едва достигнув расцвета лет, они утрачивают эту приятность лица и изящество форм, которыми природа наделила этих дикарей ненадолго и словно нехотя. Среди огромного числа женщин, которых я имел возможность видеть, я заметил лишь трех по-настоящему красивых. Грубое бесстыдство остальных, их непристойные манеры и отвратительные предложения своих ласк делали их достойными женами и матерями жестоких существ, которые нас окружали.

Поскольку история нашего путешествия может добавить несколько страниц к истории человеческого рода, я не стану вычеркивать из нее подробности, которые могли бы показаться неприличными в любой другой книге. Я намереваюсь сообщить, что небольшое число молодых и красивых островитянок, о которых я говорил, вскоре вызвало интерес нескольких французов, которые, несмотря на мой запрет, попытались вступить в связь с ними. Взгляды этих французов выражали желание, которое вскоре было разгадано, и старухи взяли на себя переговоры.

В самой видной хижине деревни установили брачный алтарь, опустили все циновки-жалюзи и прогнали любопытных. Жертву отдали в руки старика, который во время церемонии призывал ее умерить свое горе, в то время как туземные матроны пели и завывали. Жертвоприношение было совершено в их присутствии и под покровительством старика, который служил возле не только алтаря, но и ложа. Все женщины и дети деревни собрались вокруг дома, слегка раздвигая циновки, чтобы через маленькие щели развлечься зрелищем.

Несмотря на все, что говорят первооткрыватели-предшественники, я убежден, что, по крайне мере на островах Мореплавателей, юные девушки, пока не выйдут замуж, сами распоряжаются своими ласками, и их девичество не бесчестят. Еще более вероятно, что перед свадьбой они никоим образом не отчитываются в своем прошлом поведении. Однако я не сомневаюсь, что им следовало бы быть более сдержанными, когда они уже замужем.

Эти люди преуспели в определенных ремеслах. Я уже рассказывал, какую изящную форму они придают своим домам. У них есть основание пренебрегать нашими железными орудиями: они пользуются топорами, напоминающими плотничье тесло, изготовленными из очень твердого и прочного базальта.

За несколько бусин мы купили у них большие деревянные блюда, сделанные из цельного куска дерева и настолько тщательно отполированные, словно их покрыли наилучшим сортом лака. Европейскому мастеру потребовалось бы несколько дней, чтобы изготовить подобные блюда, туземцам же, лишенным соответствующих инструментов, пришлось посвятить этому не один месяц. Однако едва ли они придают им какую-либо ценность, как и времени, которое на них потратили.

Фруктовые деревья и съедобные корни, которые растут сами собой вокруг островитян, обеспечивают им пропитание, а также свиньи, собаки и домашняя птица. Если они иногда и обращаются к труду, то скорее ради развлечения, чем пользы. Они делают превосходные циновки и несколько видов грубых тканей.

У двух или трех островитян, которые показались мне вождями, я заметил вместо повязки из водорослей куски ткани, обернутые наподобие юбки. Эта ткань была изготовлена из настоящих волокон — несомненно, какого-то вида прядильных растений, таких, как крапива или лен. Она произведена без помощи челнока: волокна просто переплетены друг с другом, как тростник циновки.

Эта ткань, такая же гибкая и прочная, как наша, вполне годится для парусов их пирог. Нам показалось, что качеством она превосходит ткани островов Общества и Дружбы, которые изготовлены таким же способом. Они продали нам несколько кусков, однако они не дорожат ею и почти не пользуются: женщины предпочитают ей искусно сплетенные циновки, о которых я уже говорил.

Вначале мы не заметили какого-либо сходства их языка с языком народов, населяющих острова Общества и Дружбы, вокабулярии которого у нас были. Однако при более тщательном изучении мы убедились, что они говорят на диалекте того же языка. Доказательством этого, как и подтверждением мнения англичан относительно происхождения этих народов, является молодой слуга из Манилы, родом из провинции Кагаян на севере Лусона, который понял и перевел для нас большинство слов островитян.

Общеизвестно, что илоканский, тагальский и, вообще говоря, все филиппинские языки происходят от малайского. На этом языке, более распространенном, чем некогда латынь и греческий, говорят многочисленные народы, населяющие острова Южного моря.

Мне кажется очевидным, что все эти народы произошли от малайских колонистов, которые в давно минувшие времена завоевали эти острова. Возможно, китайцы и египтяне, чья древняя история столь превозносится, показались бы нам современниками по сравнению с этими завоевателями. Как бы там ни было, я убежден, что туземцы Филиппин, Формозы, Новой Гвинеи, Новой Британии, Гебрид, островов Дружбы и других островов в Южном полушарии, как и Каролинских, Марианских и Сандвичевых островов в полушарии Северном, — представители той же расы курчавых людей, которая до сих пор встречается во внутренних частях островов Лусон и Формоза.