Книга Сезон воронов - Соня Мармен

Я молча стояла в сторонке и ждала, время от времени поглядывая на мужа. Лиам сидел на заснеженном валуне и смотрел на горку из камней, под которой покоилось тело его брата. Лицо его было спокойно. Солнечные лучи танцевали в его кудрях. Он тихо плакал. Из уважения к его горю я медленно спустилась к подножию холма. Пришло время подумать, что делать дальше.

Мы провели в доме Беатрис больше недели. Время пролетело очень быстро. Благодаря природному здоровью Лиам быстро поправлялся, к нему вернулся аппетит. Мы достаточно долго пользовались добротой и гостеприимностью Беатрис, и даже если она и не показывала вида, наше присутствие в доме наверняка начало ее тяготить. Может быть, завтра…

Почувствовав на себе пристальный взгляд, я обернулась. Лиам стоял в нескольких метрах от меня, лицо его было печально.

– Ты в порядке?

Он молча кивнул. Я направилась было к нему, но он остановил меня возгласом:

– Нет, не шевелись!

– Что такое?

– Я хочу насмотреться на тебя, a ghràidh. Ты очень красива, когда ветер играет твоими волосами… Последний раз я видел тебя такой в ту метель… а потом в красной от крови воде ручья. – Лицо его помрачнело. – Я подумал, что ты умерла. Столько крови было в воде и на снегу… Я вынес тебя на дорогу. Я оставил там лошадей и… и Колина. Дональда я так и не нашел. Его лошадь я оставил на дороге в надежде, что ему удастся спастись. Потом я положил тебя на седло и отправился искать кого-то, кто смог бы тебе помочь. Ты бредила. У тебя был жар, ты бормотала бессвязные слова… Я боялся, что не довезу тебя живой. И ни одной фермы на пути! Леса и луга, леса и луга… И эта проклятая метель, когда снег застилает глаза, мешает дышать! Стало смеркаться, я начал замерзать. И тогда показалась…

– Та голубятня?

– Да.

Лиам стоял прямо, заложив руки за спину и слегка расставив ноги.

– В ту ночь, прежде чем впасть в забытье, – продолжил он, шагнув ко мне, – я успел подумать, что для нас все кончено. Я сказал себе: «Ты потеряешь ее так же, как потерял Анну, – из-за холода». У меня не было с собой ничего, чтобы развести огонь. Но я даже не расстроился. Я знал, что последую за тобой.

Он подошел еще ближе. Его кожаная куртка хрустнула на морозе.

– Но ты со мной, ты жива и ты рядом. А я… – проговорил он с растущим волнением в голосе.

Снег захрустел у него под ногами, когда он прошел последние пару шагов, разделявших нас. Я затаила дыхание. С любовью глядя на меня, он пробежал пальцем по контуру моих губ.

– О a ghràidh! – прошептал он в порыве нежности. – Я тоже жив!

Его пальцы медленно скользнули по моим волосам и обхватили затылок, чтобы нежно притянуть поближе. Сердце мое затрепетало, и я смежила веки. Наши губы слились в поцелуе. Я позволила его рукам гладить меня под накидкой, позволила зародиться в себе желанию, которое так долго подавляла. По телу пробежала дрожь. Господи! Это было так давно… Лиам чуть отодвинулся, чтобы отдышаться.

– Я так тебя люблю!

– Я тоже люблю тебя, Лиам. И я так боялась, что потеряю тебя…

Он крепко обнял меня и снова поцеловал, на этот раз с еще большей страстью. Потом посмотрел на меня с многозначительной улыбкой.

– Идем в дом!

Мы оба посмотрели вверх, на груду камней.

– Мы все будем скучать по Колину, – негромко сказала я, пожимая Лиаму руку.

– Да. Все это время он любил тебя. Ты знала?

– Я знала. Думаю, там, где он теперь, он счастливее.

– Это так. Во всяком случае, прах его останется в шотландской земле. Единственное, о чем он жалел, когда надумал уезжать, – это что его не похоронят на Eilean Munde. Весной я вернусь и заберу его.

В доме никого не оказалось. Беатрис оставила на столе записку: «Ушла к старому Гатри, у него приступ подагры. На столе ветчина и виски. Вернусь завтра к полудню. Наверстывайте упущенное. С любовью, Беатрис».

Я долго не могла отвести глаз от записки. «Наверстывайте упущенное». Внезапно мне стало страшно. Смогу ли я? Беатрис с присущим ей чувством такта нашла предлог оставить нас с Лиамом наедине в пустом доме. Я посмотрела на него. Он ждал.

– Беатрис ушла к больному. Вернется завтра к полудню.

Уголки его губ дрогнули, но выражение лица осталось нейтральным. И все же я знала, что думаем мы об одном и том же.

Мы сидели на лавке перед очагом и разговаривали. Обоим было неловко. Мы были словно молодожены, которые предвкушают радости грядущей ночи, но не знают, как подступиться друг к другу. Лиам говорил мало, больше слушал. Я пересказала ему печальные истории Беатрис и доктора Мэншолта. Но взгляды его стоили тысячи слов, и я уже не раз вздрагивала, замечая, сколько в них ласки и любви. «Кейтлин, у тебя все получится!»

Я рассеянно вертела стакан в пальцах. Вдруг он выпал и покатился под лавку. Мы с Лиамом одновременно нагнулись и стукнулись лбами.

– Ай!

– Прости! Не очень больно?

Он осмотрел мой лоб.

– Не везет моей головушке в последнее время… Кровь идет?

Он усмехнулся.

– Нет, на этот раз ни капли.

– Это хорошо.

Он погладил пальцем шишечку, которая успела появиться у меня над бровью, потом поцеловал ее.

– Вот и прошло, – сказал он весело. – С такой упрямой дубовой головой…

Внезапно улыбка исчезла с его лица, взгляд стал серьезным, пронзительным, а дыхание – более глубоким. Левой рукой он по-прежнему прижимал меня к себе. Только теперь мы оба осознали, насколько близко друг к другу наши тела. Сердце мое забилось как бешеное.

– Кейтлин?

В интонации слышался вопрос, но остальное он сказал мне взглядом. Я закрыла глаза.

– Я здесь.

Повинуясь порыву, он припал ртом к моим губам, и мы, запутавшись в моих юбках, упали на пол, а потом и вовсе закатились под лавку.

– Кейтлин, не отталкивай меня больше!

– Не буду, – пробормотала я.

Пальцы его уже сражались со шнурком моего корсажа.

Лиам выругался, когда пришлось повозиться с узелком, который он сам же в спешке и затянул, а потом, пытаясь привстать, еще и ударился головой о лавку. Я невольно расхохоталась. Он тоже. Как это замечательно – смеяться вместе!

– Проклятые шнурки! Давай выберемся отсюда!

Мы на четвереньках добрались до матраса, и я собралась уже лечь, когда он сказал:

– Подожди.

Лиам смотрел на меня, чуть прикрыв глаза. Лицо его исхудало и осунулось, но взгляд остался тем же и обжигал меня до самого сердца. Пальцы его вернулись к моему корсажу, и он наконец отлетел в сторону.